Синяя стрела. Глава 2

СЕРЫЙ КАРДИНАЛ

Генерал-майор Штаба разведки Альянса Клаус Базинков страдал мигренью. Голова его раскалывалась от боли, и, чтобы от нее избавиться, он в очередной раз — кажется, в третий — выпил таблетку обезболивающего.

Удивительным было то, что на закате XXII века, когда человечество освоило космос и межпространственное перемещение, умело оттягивать старость и лечить самые страшные болезни, мигрень так и осталась одной из проблем, с которой пока не могли справиться. Или не хотели, вкладывая все свободные средства в добычу полезных ископаемых, вроде нулевого элемента или платины, или в разработку передовых технологий. Каждая раса стремилась создать что-то свое, уникальное, чтобы выиграть в гонке и получить своеобразный козырь. И Альянс Систем, объединивший под своим крылом все заботы о человеческой расе, не был исключением.

Сам Базинков прослужил в Альянсе уже почти сорок лет, с самого его основания. Он еще помнил то время, когда человечество наивно считало себя единственным разумным видом во Вселенной, а сам он, юнец, вдохновленный речами о великих открытиях и сражениях, хотел изменить мир к лучшему. А потом на Марсе нашли протеанские руины — и человечество совершило огромный скачок вперед, освоив всю Солнечную систему, найдя ретранслятор Харон и наткнувшись на десятки других рас, намного превосходящих по своему развитию людей и прямолинейно показавших людям, что они не «венец творения».

И вот, спустя столько лет, когда человек научился покорять космос и здороваться за ручку с азари и турианцами, Базинков вынужден страдать от мигрени. Хотя, возможно, это средневековая болезнь была вызвана не самыми приятными событиями последних дней.

Генерал-майор снова склонился над своим столом и принялся читать личное дело, которое ему принес секретарь.

«…родился в Лондоне. Мать и отец неизвестны. О деятельности до восемнадцати лет ничего не известно. Был замечен в криминальных кругах…»

Нет. Личное дело сержанта было крайне непривлекательным. И как так могло статься, что подобного кандидата причислили к разведке? Базинков служил в разведке тринадцать лет и не помнил еще, чтоб среди его подчиненных был кто-то с таким сомнительным прошлым. Чему тут удивляться, если такой солдат, ныне просиживающий штаны на гауптвахте, нарушил субординацию и ударил своего старшего офицера?

Генерал-майор не слишком вдавался в причины такого поступка: у него и без того хватало дел. Но он слышал, что лейтенант, а ныне сержант, поскольку его тут же по специальному указу Базинкова разжаловали, участвовал в какой-то операции несколько недель назад, и якобы по вине старшего офицера несколько разведчиков погибли. Так оно или нет, в армии Альянса существовал трибунал, а самовольное битье по роже вышестоящего офицера — это не тот метод, который нужно поощрять. За такое нужно наказывать самым строгим образом.

И генерал-майору требовалось дать свою характеристику ситуации, чтобы военный суд на ее основании решил, что делать с сержантом.

Базинков уже собирался было передать эту обязанность своему заместителю, но пару часов назад получил сообщение от командования о том, что для расследования этого дела — кто бы мог подумать! — Штаб скоро посетит адмирал Райс. И это само по себе уже исключало вероятность, что дело заурядно.

Несмотря на общую дисциплинированность в рядах армии, неприятные истории все же случались, но чтоб на их урегулирование командование отправляло самого адмирала Райса? На памяти генерал-майора подобного еще не случалось. Да и вообще, темное это дело, и ему очень бы хотелось понять, что происходит.

— Джонс, — генерал-майор связался со своим помощником. — Когда прибудет корабль адмирала?
— Через три… Нет, три с половиной часа, сэр, — сбивающимся голосом ответил тот.
— Хорошо. Как только корабль прибудет, немедленно сообщи мне.
— Есть, сэр! — слишком рьяно отозвался капрал.

Генерал-майор покачал головой. Джонс был сыном его давнего друга, и по просьбе последнего капрала приставили к бумажной работе. Но Базинков не был уверен, что это пойдет на пользу юнцу. В разведке не слишком любили «бумажных крыс». Хотя нет, польза определенно от этого будет: пареньку не прострелит голову какой-нибудь батарианский пират, и, возможно, именно у Джонса будет шанс дослужиться до старших званий, а потом самому отдавать приказы. Наверное, поэтому разведчики, которые каждый день рисковали своими жизнями, так пренебрежительно отзывались о «крысах». Мало кто из бойцов, активно участвовавших в разведке, доживал до тридцатилетия. Особенно сейчас, когда Альянс на ножах с Батарианской Гегемонией. И особенно сейчас, когда командование всеми силами борется за каждый парсек Скилианского Предела, а разведка — одно из главных оружий для наблюдения за перемещениями врага. Но армия есть армия: у всех должна быть своя роль. У Джонса — роль того, кто в будущем будет отдавать приказы, а у… как его зовут-то?

Базенков взглянул на личное дело.

Ах да… У Шепарда будет своя роль. И вряд ли этот распускающий руки солдат с темным прошлым доживет до своего тридцатилетия. Именно таких и надо вербовать на роль «пушечного мяса», чтобы хорошие парни, вроде Джонса, смогли прожить немного дольше.

Генерал-майор включил свой монитор и начал брякать по консоли. Его характеристика для трибунала была вполне категорична: недисциплинированный солдат ударил старшего по званию офицера, за что требуется наказание по всей строгости, и так далее и тому прочее. Генерал-майор имел вполне ясное мнение об этой ситуации, хотя сам ни разу не встречался с обвиняемым. Да ему и не нужно было. Все случившееся говорило за себя. Возможно, адмирала Райса отправили сюда только с единственной целью: продемонстрировать, как командование печется о репутации армии Альянса. Сейчас это было актуально — создавать только положительный имидж.

И все же нечто внутри подсказывало Базинкову: что-то здесь не так. Для создания положительного имиджа можно было отправить кого угодно. Так почему же Райс?

Об этом человеке ходили легенды. И страшные истории. Райс прослужил в Альянсе около тридцати лет — и это все, что было известно о нем из официальных источников. В сети Альянса не было более никакой конкретной информации: ни о прошлом, ни о семье, ни о заслугах. Но все знали, по крайней мере, в верхушке, что этот человек очень опасен и имеет не самую хорошую репутацию. Он был неким «серым кардиналом» во Флоте, и многие шептались, что зачастую он возглавлял такие операции, о которых в Альянсе вообще не принято говорить, тем более обсуждать. Операции, о которых ни слова не скажут в новостях и не напишут в газетах. Операции, сводящие весь напыщенный идеализм Альянса к обычному, холодному и расчетливому реализму. О таком не принято говорить вслух.

Сомнительно, что командование могло отправить Райса для поддержания положительного имиджа, ведь слухи об адмирале этому никак не могли поспособствовать. Нет, тут что-то другое…

За своими раздумьями и делами Базинков не заметил, как прошло часа полтора. В желудке заурчало, и он быстро перекусил. В этот момент по связи раздался голос Джонса:
— Генерал-майор… Корабль адмирала Райса уже прибыл.
— Что? — удивился тот. — Ты же говорил: три часа!
— Сэр… Так было написано в официальном расписании в сети Альянса, — голос капрала прозвучал совсем уж жалко.
— Хорошо, — генерал-майор сбросил рукой крошки со своего стола и спрятал в шкафу остатки своего обеда. Потом взглянул на себя в зеркало: кажется, следов того, как он еще минуту назад с аппетитом поглощал жареную курицу, не осталось.
— Я сейчас встречу адмирала на платформе! Позаботься о кордоне, немедленно! — распорядился он, но тут Джонс снова его огорошил:
— Сэр, с вами хочет связаться адмирал Райс… Срочно.

Это было совсем странно.

Генерал-майор включил передатчик.
— Говорит генерал-майор Клаус Базинков, — начал он, как вдруг по кабинету раздался строгий сухой голос:
— Генерал-майор, я сейчас поднимусь в ваш кабинет. Ожидайте меня там. Никакого кордона, никаких официальных встреч. Конец связи.

Базинкова даже прошиб пот. Он не привык, чтоб с ним так обращались. Но, очевидно, репутация Райса была оправдана: он был беспринципным и жестким, и его спешка — нет, не спешка, а запланированная неточность в расписании, призванная застать генерал-майора врасплох — это явно доказывала.

У генерал-майора оставались считанные минуты, чтобы прийти в себя и морально подготовиться ко встрече с «серым кардиналом», с которым ему еще — и слава богу — встречаться не приходилось.

Через пятнадцать минут ожидания он услышал шаги за дверью. Слишком быстрые, чтобы принадлежать кому-либо из персонала. Базинков не успел даже подумать о том, что это, должно быть, прибыл его гость, как вдруг дверь резко открылась, и на пороге возник мужчина, по одному взгляду на которого сразу же становилось ясно: это Райс.

Одет он был в форму, все, как полагалось, кроме одного: на его погонах не было знаков отличия. Он был высоким, крепким и сухопарым. Лицо его было гладко выбрито, но имело такое выражение, будто он готов растоптать всякую мелкую и крупную букашку, нечаянно помешавшую ему пройти.

— Адмирал… — у Базинкова даже в горле пересохло, а когда Райс бесцеремонно прошел внутрь и без приглашения уселся в кресло, водрузив взгляд хищных глаз на переминающегося с ноги на ногу и совершенно пораженного генерал-майора, последний и вовсе проглотил все свои официальные приветствия.

Адмирал быстро огляделся и, видимо, не найдя ничего примечательного, сразу же задал вопрос, который поверг генерал-майора в полное недоумение:
— Где Шепард?
Базинков, сглотнув, тут же ответил, стараясь, чтоб его голос звучал ровно:
— Сержант Шепард на гауптвахте. Арестован по обвинению в нарушении субординации и нападении на…
— Я знаю, в чем его обвиняют, — отрезал тот. — Ведите его сюда. Мне надо с ним поговорить.

Мало того, что этот невоспитанный человек нарушил все мыслимые нормы поведения и этикета, так еще и обходился с ним, генерал-майором Штаба разведки, как с каким-то рядовым солдатом!

Базинков был крайне возмущен. И почувствовал, как его лицо покраснело от наплыва негативных эмоций. Но он был дисциплинированным офицером, поэтому, пересилив себя, подошел к столу и вызвал капрала:
— Джонс, прикажите караульным привезти сержанта Шепарда с гауптвахты. И проследите, чтоб тот вел себя спокойно.
— Есть, сэр.

Как только связь оборвалась, Базинков бросил взгляд на адмирала — тот лениво осматривал коллекцию средневековых ножей на стенде — и спросил себя, следует ли предложить Райсу чашку чая или кофе. Но передумал.

— Эта коллекция… — начал он спокойно. — Собиралась мною в течение двадцати лет. Я люблю изучать историю, особенно средневековую. Это так далеко от наших с вами технологий. У меня есть еще канделябр той эпохи…
— Почему сержант? — вдруг резко спросил Райс, уткнувшись своими острыми глазами в генерал-майора.
— Простите?
— Почему звание Шепарда звучит как «сержант», хотя еще два дня назад оно звучало как «лейтенант»?
— Его… разжаловали, сэр, — Базинков против воли вытянулся по струнке.
— По чьему приказу?
— Моему, сэр.

Райс молчал какое-то время, потом поднялся, прошел по кабинету и — что за непозволительное варварство! — уселся в кресло генерал-майора, даже откинувшись на спинку.

— Разве это не дело трибунала Альянса решать вопрос о разжаловании офицера? — ровно спросил адмирал, но Базинкову показалось, что в его голосе прозвучала угроза.
Генерал-майор шумно сглотнул.
— Да, сэр. Но я позволил себе издать специальный приказ о разжаловании, чтобы во всех отчетах Альянса звание Шепарда было… более низким по рангу. Я сделал это исключительно в целях поддержания положительного имиджа высшего офицерского состава.
— То есть вы нарушили правила? — спросил тот, вскинув брови.
— Сэр… Я позволил себе…
— В том-то и дело: вы себе слишком много позволяете, — безапелляционно оборвал Райс.

И это генерал-майор слышит от человека, который, презрев все приличия, уселся в его собственное кресло и еще смеет допрашивать?

Лицо Базинкова стало совсем пунцовым. От злости и невесть откуда появившегося страха. Несомненно, репутация Райса была заслужена. И он был опасен. Не стоило наживать себе врага в его лице — это было бы неоправданно глупо.

В эту минуту раздался голос капрала Джонса по громкой связи:
— Сэр, караульные офицеры привели сержанта Шепарда.
— Пусть он зайдет. Один, — вместо генерал-майора отозвался Райс и вырубил связь.
Через пару секунд дверь открылась, и в комнату вошел Шепард. Застыв у стенки, генерал-майор молча наблюдал, как сержант прошел внутрь и, вытянувшись по стойке смирно, уставился невидящим взглядом в пространство.
— Сержант Шепард прибыл, сэр, — сказал он.

Поскольку Базинков, руководя Штабом уже тринадцать лет, предпочитал не общаться с солдатами и держаться от них на дистанции, передавая полномочия улаживать дела с ними своему заместителю, он встречался с Шепардом впервые и сейчас был несколько удивлен тем обстоятельством, что на лице его сержанта не отразилось ни капли страха или смущения: такое лицо было словно выковано из гранита, и прочитать на нем что-либо было невозможно.

Шепард был высок и широк в плечах. В каждом его мускуле сквозила недюжинная сила, а эти крепкие загорелые руки могли без зазрения совести просто придушить — и генерал-майору эта мысль не понравилась. Он еще раз убедился в необходимости наличия «пушечного мяса» в армии Альянса. Несомненно, сержант относился как раз к этой категории. Он мог бы свернуть капралу Джонсу шею от нечего делать. Так как на гауптвахте форма не полагалась, Шепард предстал в привычных армейских штанах, футболке и тяжелых берцах. На шее его висел армейский жетон. Правая рука была разбита и, хоть сержант заложил руки за спину, получив от Райса приказ «вольно», генерал-майор все равно успел это заметить. И немного поежился от мысли, что если такая стальная рука оказалась так сильно разбита, то что же тогда случилось с челюстью офицера, которого она ударила? Кажется, в рапорте просто упоминалось о переломе челюсти в двух местах без красочных описаний, но теперь Базинков ясно представил эти «красочные описания».

Нет. Таким типам в армии Альянса не место.

И генерал-майор рассчитывал, что сержант сейчас выслушает порицание от Райса. Эта мысль даже доставляла ему удовольствие. Но каково же было его удивление, когда адмирал, окинув застывшего перед ним солдата, сказал:
— У меня для вас есть задание, сержант.
— Адмирал? — Базинкову почудилось, будто он ослышался.
Но Райс, холодно усмехнувшись, стукнул по столешнице ладонью.
— Генерал-майор, освободите кабинет. Нам нужно поговорить с сержантом наедине. Прошу вас.

Эта просьба была крайне неприятна Базинкову. Его же выгоняли из собственного кабинета! Но поскольку делал это вышестоящий офицер, пусть Штаб разведки и не состоял в прямом подчинении у флота, генерал-майор счел необходимым выполнить этот приказ. Он качнул головой и удалился, старательно делая вид, что его это нисколько не задело и вообще ему плевать на то, что происходит.

Закрыв за собой дверь, он знаком велел Джонсу молчать, а сам проскользнул в соседний кабинет, имевший смежную стену с его собственным. Выгнав оттуда двух «бумажных крыс» и заперев за ними дверь, он приблизился к стене и, отодвинув картину, обнажил небольшой встроенный сейф. Быстро набрав код, известный только ему одному, он открыл дверцу и извлек из сейфа небольшой датапад, соединенный с камерой видеонаблюдения в своем кабинете и записывающий все происходящее. Не зря же Базинков тринадцать лет служил в разведке. Эта мера наблюдения позволяла ему контролировать своих сотрудников и предназначалась как раз для похожих случаев: когда было жизненно необходимо знать, что происходит в кабинете в его отсутствие.

Камера передавала и звук, и изображение. Генерал-майор засунул в ухо наушник и уставился в датапад. И попал как раз на начало диалога, хотя вряд ли это можно было назвать диалогом: Райс, изменив своему холодному спокойствию, вдруг вспылил и заорал, отчего шпион за стеной едва не подпрыгнул от громкого звука в своем наушнике:

— Какого хрена, Джон?! Ты здорово облажался! Что на тебя нашло, черт возьми? Может, мне стоит просто взять со стола этот гребаный средневековый канделябр и огреть тебя им по башке, чтобы вправить мозги?..

Базинков заволновался, поскольку открыл для себя очень интересный факт: оказывается, эти двое уже знакомы. Возможно, именно из-за протекции Райса в разведку взяли человека с таким сомнительным прошлым?

Но вот шпион получил подтверждение догадкам, отчего испытал настоящее удовольствие от своей проницательности, поскольку Райс продолжал орать; тут и наушники были не нужны: стены не защищали от его криков. И все же Базинкову хотелось слышать все отчетливее.

— Знаешь ли ты, скольких трудов мне стоило протащить тебя в разведку, как ты и хотел? — тем временем Райс совсем разгорячился. — Мне пришлось подмазать нескольким генералам задницы, чтобы они закрыли глаза на твое криминальное прошлое! И это — твоя благодарность?! Врезал своему командиру, как будто ты не в армии, а по-прежнему где-то на улицах Лондона! Неужели это то, чему я тебя учил? Кажется, я говорил, что нужно разбираться со своими обидчиками по-другому! По-умному! А в каком месте этого поганого дела мне найти хотя бы одну твою извилину? Хочешь вечно проторчать в звании сержанта? И это с твоими-то способностями и перспективами! Что за бред, Шепард?!

Райс схватил со стола канделябр и — Базинков аж весь подобрался от страха за свой экспонат — снова опустил его на стол, решив, очевидно, не выполнять свою угрозу.

Скрытая камера слежения была установлена прямо над столом, чтобы генерал-майор имел возможность следить за столом, своим сейфом и всем кабинетом, так что он прекрасно видел реакцию сержанта на подобный выпад. Точнее, отсутствие какой бы то ни было реакции: лицо сержанта ничего не отражало, хотя желваки на его щеках ясно говорили о том, что он прилагает все усилия, чтобы держать себя в руках.

— Это все, сэр? — ровно спросил Шепард, даже не шелохнувшись.
— Конечно, нет, Джон, — Райс наконец успокоился и снова растянулся в кресле, совсем не по-адмиральски. Потом пару раз глубоко вздохнул и принял формальную позу. — Как я сообщил, у меня для тебя задание, — уже абсолютно спокойным голосом продолжил он. — Тебе нужно найти одного человека, который располагает очень важными для Альянса сведениями. Его зовут Хоакин Фрост, ему семнадцать лет, и он — смышленый малый. Настолько смышленый, что это может его угробить, пока мы его не найдем. Соберешь группу, лучше небольшую, и отправишься на Омегу к нашему связному. Все данные по заданию, в том числе и досье на Фроста, я передам тебе позже. Не хочу, чтобы это где-нибудь было отражено. Вопросы?
— Что это за информация, которой располагает Фрост? — прямо спросил Шепард.
— Это совершенно, абсолютно, катастрофически секретно, Джон, — тон адмирала стал более мягким. — И тебе это не полагается знать. Еще вопросы?
— Почему выбрали меня, сэр? — этот вопрос волновал не только сержанта, но и генерал-майора, притихшего за стеной.
— Потому что только человек твоего склада может выполнить это задание, — ответил Райс. — Это секретно. Никто не должен знать, что твоя группа — это военные Альянса. Если тебя ожидает провал, командование будет открещиваться от тебя всеми руками и ногами, я в том числе. К тому же немногие в верхушке знают о планируемой операции. И ты должен держать это в тайне. Нам нужен именно такой человек, как ты: знакомый с криминальной стороной жизни, жесткий, умеющий работать как головой, так и кулаками. Тебе предстоит рыть носом землю в самом опасном месте галактики, чтобы найти следы Фроста. Это не под силу неженкам Альянса. Здесь нужен некто, кто знает, как обращаться с криминальными рожами нашего реального мира.
— Довольно трудно будет набрать группу и командовать людьми в звании сержанта, сэр, — заметил ровно Шепард, и Базинкову показалось это замечание просто наглым.
— Поэтому с этой минуты ты восстановлен в звании, лейтенант, — Райс махнул рукой. — С генерал-майором я разберусь сам. И с трибуналом тоже. Придется снова подмазать несколько задниц, но я как-нибудь справлюсь. От тебя, Шепард, требуется только одно: найти Фроста и доставить его ко мне. И этим заданием я развязываю тебе руки. Официально ты будешь в отпуске, как и те ребята, которых ты выберешь. И официально Альянс не имеет никакого отношения к твоим действиям. Ясно?
— Так точно, сэр.
— Если ты все сделаешь правильно, Джон, — продолжил Райс, — я гарантирую тебе, что этот неприятный эпизод с челюстью твоего командира будет изъят из твоего личного дела. Более того, ты будешь зачислен в спецподразделение N7 для прохождения обучения и получения квалификации. Ты знаешь, это высший эшелон — и высшая благодарность от Альянса. Но не дури: думай, прежде чем расквасить кому-нибудь физиономию. Я полагал, что мне удалось вбить в тебя этот урок.
— Больше такого не повторится, сэр. Но также вы всегда говорили: «Бей, если засранец это заслужил».
— Разрази тебя гром, Шепард, — недовольно отозвался Райс. — Не понимай мои слова буквально. Прежде всего действуй с умом. Тебе все ясно?
— Есть еще один вопрос, сэр.
— Задавай.
— Если действовать по вашему совету и подключить мозги, то получается, что эта сверхважная информация очень дорога Альянсу. Как далеко я могу зайти, чтобы не допустить ее распространения?
— Так далеко, как только сможешь, — мрачно ответил адмирал. — Если что-нибудь просочится и попадет в руки нашим врагам — все, это будет концом для Альянса и для всего человечества следом. Это отодвинет людей назад, на задворки галактики, и если Совет, в который мы так стремимся попасть, будет располагать этой информацией… Или, не дай бог, ее заполучит Батарианская Гегемония, нам, мне, тебе, всем — конец… Санкции после Сайдона покажутся нам просто приветливой улыбкой от Совета, и никакой находчивый посол уже не сможет вытащить человечество из того дерьма, в котором мы будем барахтаться. Поэтому все слишком серьезно, Шепард. И ты должен это понимать.
— Ясно, сэр.
— И еще, Шепард: Фрост нам нужен живым, так что постарайся сохранить его смышленую задницу в целости и сохранности. Но если возникнет угроза распространения информации… Черт, этого ни в коем случае нельзя допустить! Понял?
— Понял, сэр, — едва заметно кивнул Шепард.
— Что ж, тогда вы свободны, лейтенант. Я передам вам данные по вашей миссии чуть позже.

Закончив этот разговор на официальной ноте, Райс отпустил Шепарда и встал с кресла. Базинков быстро положил датапад обратно в сейф и надежно его закрыл. Потом вышел из смежного кабинета и сделал вид, что беседует о чем-то с капралом. В этот момент дверь его собственного кабинета открылась, и Райс, окинув его мрачным взглядом, позвал:
— На два слова, генерал-майор.

Надев на себя непроницаемое выражение лица, Базинков зашел внутрь. Адмирал уже стоял у окна и глядел куда-то в даль, сложив руки за спиной.

— Закройте дверь, — строго сказал он, и генерал-майор не посмел ослушаться.

Райс тем временем заговорил, чем поверг Базинкова в совершеннейший ступор:
— Я знаю о том, что вы шпионили за нами, генерал-майор. Учтите: если хоть слово станет известным кому-нибудь, кроме нас троих, я лично разберусь с вами. И понимайте, что хотите, под словом «разберусь». Возможно, я просто отдам вас под суд за хищение средневекового оружия и прочей вашей исторической утвари, на которую у вас нет ни единой бумажки. А возможно, я просто пущу вам пулю в лоб в темном переулке. Не вздумайте играть со мной, Базинков. Все, кто уже пытался, сейчас в тюрьме. И им еще повезло. Обеспечьте Шепарда всем необходимым для его задания. Без вопросов, без сомнений и препятствий. Он восстановлен в звании — вы это уже слышали, и это не обсуждается, если не хотите неприятностей. Вам все ясно?

Райс повернулся и уставился на хозяина кабинета своими темными, мрачными, колючими глазами.

Базников сглотнул.
— Все ясно, сэр.
— Я буду наблюдать за вами, — подытожил Райс. — Не нужно меня провожать.

С этими словами он решительно вышел вон, оставив генерал-майора в растерянности, но доставив ему тем самым огромное облегчение.