Шторм. Часть II. Главы 22-24


Жанры: Гет, Драма, Фантастика, Психология, POV
Статус: в процессе написания
Основные персонажи: Гаррус Вакариан (Архангел), Лорик Киин, новый женский персонаж.

Аннотация: Чтобы взять базу Архангела, нужно было просто покрыть все ровным слоем гранат, а стандартный штурм занимает не более часа. Ради вдохновенных речей не предают организацию после двадцати лет работы, как это сделала Миранда Лоусон. В одиночку не воскресишь умершего, каким бы талантливым не был доктор Уилсон. Главный менеджер «Синтетик Инсайтс» не стал бы спокойно потягивать виски, пока громят его офис.
Я. Не. Верю.
Примечание: Афтар всегда открыт для конструктивной критики и готов ответить на любые вопросы по тексту :3
 
 

22 (Лорик Киин)

2183 год, Новерия.

Почти стемнело. Я сидел в своем кабинете, за рабочим столом, а в синих сумерках гудела метель, волна за волной ударяя в панорамное остекление. Устав от работы за монитором, я водил взглядом по изломам темных зубцов гор за окном. В сегодняшнем регламенте оставалась еще одна запись, а мне оставалось малодушно надеяться, что цель визита одного странного доктора, с которым я вел переписку некоторое время, не столь важная и срочная, чтобы полететь в Хань-Шань в такую погоду. 
Надежда не оправдалась.
— Господин Киин, к вам посетительница. Говорит, у нее назначено, — ожил селектор на столе, выдергивая меня из мыслей о тихом вечере дома. 
— Доктор?
— Да.
— Пропусти. 
Старая книга, которую я читал под теплым абажуром в недалеком сегодняшнем будущем, захлопнулась, стоило распахнуться дверям и возникнуть на пороге невысокой человеческой фигуре. На ней был коричневый скафандр с глухими перчатками, светлая накидка мягкими складками лежала на плечах, а единственной открытой частью тела оказались глаза, что смотрели из густой тени под капюшоном. 
Неслышно ступая, женщина проплыла от дверей к креслу для посетителей у моего стола. За это время я успел отложить в сторону датапад с отчетами и отметить ладные для человека, хотя и худые, ножки. Или просто скафандр сидел на ней несколько свободнее, чем требовалось, будто снятый с чужого плеча. Когда она тишайше села напротив, выдали ее только скрипнувшие бронепластины.
— Здравствуйте, господин Киин. — прозвучало из динамика в респираторе, целиком закрывавшем нижнюю половину ее абсолютно неподвижного лица. 
Сначала я удивился: как у нее это вообще получается? А следом задался двумя вопросами: почему она носит респиратор, и, конечно, что под ним? Голос, пропущенный через электронную обработку, показался мне очень спокойным и очень тихим. Уставшим, почти равнодушным. Почти. 
— Здравствуйте... мисс...
Ее имя, как и цель визита, я прекрасно помнил, но полистать органайзер было для меня своеобразным ритуалом. Перебирая заметки, в мыслях я обещая себе выделить день и привести их в порядок. Пауза затягивалась, а женщина была абсолютно неподвижна. Как манекен. Я даже остановился на секунду чтобы убедиться: она дышит. Наконец, искомая запись попалось мне на глаза.
— Мисс Ритт. Надеюсь, с обращением я не ошибся?
Дождавшись кивка, означавшего согласие, я продолжил.
— Формулировка «для возможного сотрудничества» стандартна и расплывчата. В переписке вы были смелее, чем в запросе встречи. Вы настояли на личном разговоре, хотя я предлагал (и, кстати, предложение еще в силе) решить все вопросы дистанционно, с помощью наших специалистов. Но любопытство оказалось сильнее. Вы здесь. Я слушаю.
Уперев локти в стол и сцепив пальцы в замок, я принял одну из поз, считавшихся у людей располагающими к деловому общению. Мисс Ритт сидела прямая, как жердь: голова высоко, руки на коленях. Прошло некоторое время, прежде чем она заговорила.
— Да. Я настаивала на личном разговоре, но начну не с результатов рассмотрения моих исследований вашими специалистами, там и правда лучше работать напрямую с клиникой. Разумеется, с вашего позволения... Но меня интересует нечто, касающееся непосредственно услуг «Синтетик Инсайтс», чьи интересы, несмотря на новое назначение, вы здесь все еще представляете. Мне... — ее правая ладонь сжалась в кулак, но затем снова расправилась на колене. — Моему кораблю. В случае, если будет принято решение о сотрудничестве, я хочу надежный модуль искусственного интеллекта.
— Вашему кораблю? То есть, он не во фрахте, а в собственности? — уточнил я как бы мимоходом, стараясь не выказать удивления.
— Да.
— Ваш собственный двухпалубный лайнер.
— Именно.
Надо сказать, удивлялся я редко, и в тот момент сильно пожалел, что до сих пор не наводил справки о ее судне. К разговору я вернулся, пообещав себе при случае наверстать упущенное. 
— Вы пришли не по адресу. Во-первых, продажа искусственного интеллекта запрещена по указу Совета. Все об этом знают...
Она неожиданно и решительно меня перебила: 
— Как и то, что «Синтетик Инсайтс» ведет активные исследования в этом направлении, как один из четырех обладателей лицензии на них. 
— Исследования и продажа — несколько разные вещи. 
— Я понимаю, господин Киин. Как понимаю и то, что они не ведутся без испытаний.
Тогда, чуть подавшись вперед, я спросил вкрадчиво: 
— Могу я поинтересоваться, с чего вдруг такая надобность в ИИ?
Кто бы только знал, как меня утомили желающие заработать на махинациях в казино, или на отмывании денег на бирже. Абсолютно всем известно, что ИИ не разрешен, не продается, не доступен! Но каждый думает, что на самом деле его можно получить за красивые глаза и некоторое количество кредитов. Клянусь, в другой день я бы вежливо проводил эту даму из кабинета, а может, и вызвал бы охрану, но именно тогда я решил не торопиться. Может потому, что глаза у нее оказались и правда красивые. А может потому, что по ее исследованиям мне отправили весьма занятный отчет из лабораторий. 
— Я ученый. Мне нужен хороший помощник на корабле.
Какая неожиданность, на Новерии — и ученый. Я усмехнулся, откинувшись назад и простучав пальцами по столу. Пора было сбивать градус. Но с другой стороны, повысить его тоже было неплохим вариантом.
— Кстати, вы не замерзли, пока добрались? Может, виски?
— Благодарю, но нет. 
— Если не возражаете.
Я поднялся из-за стола и прошелся к бару в углу кабинета, где нацедил алкоголь на дно стакана, что к вечеру оказывалось весьма кстати. В последнее время бесконечные вызовы на слушания по делу Анолеиса, назначение Администратором порта, инспекции на местное отделение «Синтетик Инсайтс», интересы которого я все еще лоббировал, хотя формально значился внештатным консультантом... Изматывали. Вместо стройных картотек в моих документах снежным комом нарастал хаос. Вдобавок ко всему, акции частной клиники, открывшие мне статус инвестора порта и еще цикл назад приносившие стабильный доход, решили упасть в цене. То есть, настроение в те дни у меня колебалось от «Ирина, до конца дня на звонки отвечаешь ты, а я уезжаю домой и отключаю коммуникатор до утра» до «Ирина, закажи-ка мне столик в Стойле Пегаса, там сегодня вечеринка Горячего Созвездия». Подобные разрядки позволяли не свихнуться, а глоток виски — расширить сосуды в усталом мозге.
Я облокотился бедром на край стола, сделал глоток и продолжил:
— Итак, давайте лучше вернемся к профилю вашей деятельности. Так легче будет понять, сможем ли мы сотрудничать.
— Я писала, я — инженер-гистолог. Мой корабль — мой дом и лаборатория. ИИ нужен, чтобы следить за системами, работать с данными, не в промышленном объеме, конечно, но все же. Через него я планирую синхронизировать всю электронику судна, и через него же — создать эмулятор второго пилота.
— Уже распланировали, — я усмехнулся. — Это базовые задачи, пока я не вижу никакой особой потребности в настоящем ИИ. Вообще, подобные вопросы — не задача Администратора. Обратитесь к моему секретарю, она скоординирует вас с менеджером отдела продаж. Если, конечно, по вашей основной работе мы достигнем консенсуса и примем положительное решение.
Мисс Ритт, видимо, не поняла намека и продолжала свою линию:
— Господин Киин... По возможности, необходимо обойтись без документального оформления моих отношений с «Синтетик Инсайтс». Нежелательно, чтобы кому-то в принципе стало известно, чем именно...
— Такой возможности нет, — прервал я ее. — Никто не имеет доступа к нашей базе данных и поверьте: лучшего шифрования нет в цивилизованной Галактике. Оказать услугу без контракта означает нарушить должностные обязательства, а я никому не позволю на такое пойти.
Успев разочароваться, я вернулся за стол и уже собрался плавно заканчивать разговор, когда услышал кроткое и все такое же тихое:
— Понимаю. Особенно если учесть напряжение в последнее время. Модуль «Алари» задержался в тестировании на целый месяц, срок выкладки вышел и согласование изменений в контракте с клиентом наверняка стоило вам нервов.
Уже на словах «модуль Алари» меня слегка передернуло. Человеческая женщина в затертом скафандре, не удосужившаяся даже снять капюшон, пересказывала мне сводку из утреннего отчета? Остаток виски я осушил одним глотком.
— ИИ на корабль — это все, что вы хотите?
Анайя едва слышно усмехнулась.
— Скажите, что именно ваши специалисты ответили на мой запрос?
— Хм. Что в некоторым смысле ваша работа сможет поднять нам котировки.
— А если еще точнее — сделает местную клинику по-настоящему известной. Эти разработки еще нигде не запатентованы, при желании вы легко оформите их на своих исследователей. А я всего лишь прошу услугу за услугу.
— Почему бы не оформить их на вас, если речь идет о совместной работе?
— Думаю, вы уже догадались: я не стремлюсь к известности. У меня на то есть свои причины.
— Разрешите продолжить: о которых вы не скажете?
— Так и есть, господин Киин. Но это не все.
— Вот, значит... 
— Да. Я знаю, что клиника помимо обслуживания страховых случаев и риск-лабораторий занимается трансплантологией и пластической хирургией на коммерческой основе. Я готова стать ее клиенткой и добровольцем для испытания своих разработок. 
Заявления, типичные для ученых и излишне пафосные для всех остальных, смелость, напор... За всей этой шелухой что-то цепляло и напрягало. Круг людей, имеющих средства на собственный корабль, покупку ВИ и частные исследования, был не так велик, и уж средств на приличный костюм им обычно хватало. Являться на встречу в затертом скафандре с черного рынка? Странно. Разглядывая свою собеседницу, я в какой-то момент подумал, что подделки брони быстрее ломались, чем изнашивались до такого состояния. Легкий «Колосс», который я опознал по характерной формы пластинам, встречался в основном в исследовательском корпусе Альянса, но для действующей служащей он чересчур заношен. Отставные офицеры связаны пожизненной подпиской о неразглашении. Сторонним гражданским оригинальная амуниция от Киншасы редко по карману, а те, кому по карману, на деловые встречи являются едва ли не в золотом шитье. Но мисс Ритт почему-то пришла именно так. 
— Ведение переговоров — не ваша сильная сторона, уж простите. — я вздохнул, откидываясь на спинку кресла. — Это ведь вы настояли на встрече лицом к лицу. Может, все же снимете капюшон и респиратор?
Она не шевельнулась. Тогда я спросил:
— Чего вы хотите в итоге?
— Мне нужна реабилитация. Технологии, использованные для нее, останутся вам. Я претендую лишь на скромный процент прибыли от их применения, и, возможно, на возможность продолжать исследования в составе вашего штата. Здесь.
— Вы о том, что присылали месяц назад? Пока что я не вижу ничего, требующего реабилитации. Во всяком случае в прямом смысле слова. Может, стоит взглянуть повнимательнее, чтобы изменить свое мнение...
— Свое мнение вы измените, когда взглянете на первые результаты.
Безапелляционный тон. Безапелляционное заявление. Но...
— На общих фразах решения не принимаются. Для меня это слишком большой риск, особенно с учетом того...
— Что вы проходите свидетелем по делу Анолеиса и инвестиции пока не спешат возвращаться в порт Хань-Шань?
Мне показалось, или она там улыбнулась? Я силился понять, у нее и правда желтые глаза, или это причудливая игра отсветов? Чутье шептало, что эта дама определенно втягивает меня в мутную авантюру, но я решил не принимать скорых решений без достаточной информации, иначе какой я делец в таком случае? Ее энтузиазм подкупал, подталкивал направить его в нужное русло, но нужна была тактическая пауза.
— Если так... У вас есть хотя бы наброски вашего плана?
— Да.
— Вы готовы провести еще некоторое время в дороге и пообщаться в месте, более подходящем для приватных бесед?
— Да.
— И даже не спросите, где именно?
— На Новерии я не видела ничего, кроме порта и этого административного блока. Любая экскурсия мне интересна. Надеюсь, под более подходящим местом вы подразумеваете не допросную камеру.
Ее иронию я оценил. Все, что она здесь наговорила, тянуло минимум на пару дней задержания до выяснения обстоятельств, но делиться с кем-либо добычей я не собирался.
— А вы — приятная собеседница, — ответил я. — Когда не играете в шпионаж и коррупцию. Давайте запомним эту ноту и постараемся с нее не сбиваться.
С открытого на отложенном датападе отчета я снова перевел взгляд на нее. Вам, мисс Ритт, похоже критически необходима помощь, хотя блефуете вы стильно. Что же с вами случилось? Это я и хотел выяснить, и в первую очередь обратился к селектору:
— Ирина, скажи подогнать мой кар к шестому боксу.

 

23 (Анайя Ритт)

2183 год, Новерия.

Почти все дороги на Новерии укрыты от снега либо толщей горной породы, либо прозрачными износостойкими тоннелями, и поездка от Административного корпуса до Вершины 22 занимает сорок земных минут. Но это я узнала позже, а в тот первый вечер извилистый путь казался мне бесконечно долгим. 
Еще полчаса назад мы ждали транспорт на стоянке шестого бокса. Администратор грел руки в карманах темно-синего пальто, а порывы ветра трепали светлый мех на опушке его капюшона. 
— Где вы решили остановиться? 
Его вопрос прозвучал неожиданно и вырвал меня из оцепенения, в котором я следила за искрами ледяной пыли, кружащимися в свете ламп под сводом ангара.
— Не думала задерживаться. Очевидно, вернусь на корабль.
— У меня есть другое предложение. Вы хотите работать здесь, но пока что видели только серые стены. Я покажу вам, за что вообще стоит любить Новерию, а утром верну в Хань-Шань.
После эскапады, которую неожиданно для самой себя я устроила в его кабинете, я уже успела десяток раз укорить себя за дерзость, пожалеть, что решила обойтись без транквилизаторов, и впала в состояние отстраненное, подавленное и шоковое. В конце разговора я уже была готова услышать нечто вроде «если нас заинтересует ваше предложение — с вами свяжутся», и то — в лучшем случае. В худшем — вызов охраны и даже задержание. Но ничего подобного не последовало. Очевидно, у Администратора появились какие-то свои, пока неведомые мне, соображения на мой счет.
В любом случае, попытки пятиться назад после всего, мной наговоренного, выглядели бы странно. Глупо и непоследовательно. Потому я ответила единственное, что теперь оставалось: 
— Для меня найдется отдельная комната?
— Конечно. 
— Так мы едем к вам?
— Вы догадались. — улыбнулся господин Киин, и кивнул: — Да. 
Я напряглась. 
— Часто приглашаете незнакомок на ночлег?
— Во-первых, мы с вами уже знакомы некоторое время. А во-вторых, моя квартира — мой второй офис, только чуть более удаленный. Признайтесь, вы заинтригованы?
Я сочла вопрос риторическим. 
Администратор отдал очередное распоряжение своему секретарю, и пока два охранника конвоировали меня коридорами и переходами на «Галахад» и обратно, пока на таможенном терминале меня досматривали с ног до головы, я не переставала сомневаться в своем поспешном решении. Но говорят, «делай, что должно, и будь, что будет». Я вернулась в транспортный бокс, а господин Киин ждал, облокотившись на блестящий корпус искристого темно-серого кара.

В салоне едва ощутимо пахло кожей, и характерно — дорогой техникой. Вернее, там не могло пахнуть никак иначе, но сейчас мне кажется, что память дорисовала детали уже потом, ведь тогда я еще носила на лице респиратор и дышала сквозь фильтры. 
Тогда я сидела впереди, прислонившись головой к боковой стойке, и смотрела на дорогу, где по центру светились золотистые диоды разметки. Кар плыл вперед, огнями фар разгоняя темноту в тоннелях гор и сумерки в крытых наружных участках пути. 
Казалось, в мире вокруг остался только снег и дорога. За двумя слоями стекол, авто и тоннеля, мела такая метель, какой я никогда не видела на Земле. Ребенком я думала, что зима наступает на всей планете сразу, и все дети мира так же, как и я, прилипают к окнам класса, стоит упасть первым белым хлопьям. Хрустят по сугробам домой после школы, пугают родителей промокшими ногами и холодными носами... На Новерии Зима и правда не знала границ (по крайней мере я тогда о них не догадывалась), а температура имела два состояния: холодно и очень холодно. 
Мы летели сквозь глубокие сумерки. Я украдкой бросала взгляды на Администратора: светлые блики приборной панели падали на невозмутимое лицо, на руки в мягких перчатках, лежавшие на штурвале, правя курс. «Немного гедонист, любящий жизнь, галантный, проницательный, в меру азартный» — говорили о Лорике Киине на форумах Сети. По первому впечатлению он целиком оправдывал характеристику. Держится в меру приветливо и скромно, хотя пьет дорогой виски, носит нубук и кашемир, водит Tivium Ray. Бог в деталях, подумала я. Сколько ему лет? По земным меркам за сорок, что для турианца вполне средний возраст, золотой баланс энергии и ума.
Пару раз мы разминулись с другим транспортом: несколько легковых гравикаров, один фургон. Очевидно, пробки магистралям Новерии не грозили. Островок огней порта все реже показывался из-за горных отрогов, но удалялись мы от порта медленнее, чем я думала. Дорога петляла, и мне не хотелось, чтобы она заканчивалась. На какой-то миг меня охватило чувство уюта, объяснения которому я не нашла тогда и не искала позже. 
Дремота уже прикрывала мне веки теплыми пальцами, когда дорога взяла вверх. На въезде в очередной вырубленный в горе тоннель мы миновали первый пропускной пункт. Внутри, на перекрестке тоннелей, свернули направо и миновали второй. Я отметила тогда, что при желании изолировать любой участок колонии не составит труда. Перекрыть, законсервировать, отрезать от мира...
На выезде из тоннеля мы сбавили скорость. Оставшуюся часть дороги уже не защищал прозрачный купол на алюминиевых фермах, и наледь блестела в свете фар машины и диодов разметки, вокруг которых я заметила проталины. Ветер тянул над ней поземку. Достаточно сильный, чтобы его гудение было слышно даже внутри машины, и чтобы господин Киин забирал штурвал немного в сторону для стабилизации курса. Впереди замерцали огни поселка и я подобралась.
Мы проехали вдоль короткой улицы, состоящей из приземистых жилых корпусов, вблизи напоминающих двухэтажные иглу, и еще несколько минут поднимались по серпантину на уединенную высоту. Вершина 22. Здесь дорога уже не подсвечивалась, и фонарей тоже не оказалось: над высокими склонами сгущалась долгая новерийская ночь. 
Кар остановился на продуваемой ветром площадке, перед бетонными воротами, врезанными в камень. Пока они медленно разъезжались, я взглянула наверх: метрах в двадцати, над толщей обветренной и заиндевевшей породы, блестела широкая полоса остекления, тускло подсвеченная изнутри. А потом мы заехали в темноту. 
Машина плавно осела, когда Администратор заглушил двигатель.
— Прибыли, — сказал он, и двери кара поднялись. 
Снаружи было почти не холодно и абсолютно темно. Кажется, пахло камнем. С опаской я ступила на поверхность. Когда на нее ступил господин Киин, внизу по периметру разгорелись лампы и я смогла оглядеться. 
Бетонный пол. Каменный потолок и каменные стены, стылое нутро живой скалы. По разметке здесь предусматривалось шесть парковочных мест, занятыми из которых были два. Кроме кара, на котором мы приехали, здесь стоял еще шестиколесный внедорожник, а над ним, в углу под потолком, из коммуникационной шахты выползала толстая жила разноцветных кабелей. Я увлеченно отслеживала ее переплетения, а когда взгляд мой уперся в привод тяжелых ворот, услышала из-за спины шипение размыкающихся дверей. Я обернулась. Администратор ждал в светлом портале лифта, держа в руках мою сумку.

Стоило сделать шаг через порог холла, под потолком загорелась спираль маленьких ламп. Я вошла следом за хозяином и приостановилась у широкого зеркала, занимавшего стену по левую руку. В отражении я видела, как Администратор снял пальто, повесил его в шкаф, а мою сумку поставил на пол, украшенный мозаикой синего и серебристого камня. Потом расстегнул манжеты и стянул перчатки, чему я удивилась: турианцы, которых я знала, в чужом присутствии старались не оголять ничего, кроме головы. По крайней мере, так требовал от них этикет.
Господин Киин стоял за моей спиной, когда в зеркале мы встретились взглядом. Он проговорил тихо: 
— Здесь нет анализаторов ДНК. Штатных камер тоже.
Собираясь сюда, я представляла нашу встречу не совсем так. Совсем не так. Правда в том, что я вообще ничего не представляла. Повинуясь непроницаемому взгляду и требованию, высказанному в крайне мягкой форме, нервными пальцами я откинула капюшон. Рассматривая блестящие камешки мозаики на полу, я сняла завернутое вокруг шеи пончо и аккуратно сложила на столик рядом. По очереди щелкнули зажимы, одну за другой я раскрыла застежки, и старая броня поползла вниз, оставляя меня в глухом нижнем комбинезоне. 
Я вдруг ощутила себя невесомой, почти бестелесной, как человек-невидимка, будто только обвес пластин и скреплял меня в одно. Но... 
Мое тело — это не я. Мои чувства — это не я. Мой разум — это не я.
Мое тело — это не я. Мои чувства — это не я. 
Мое тело — это не я.
Я сказала что-то вслух? 
Нет. Молчи.
Тишина. 
В голове наступила тишина. Я сделала шаг назад из темневшей на полу брони и расправила плечи. Администратор аккуратно поднял мои вещи, и мы снова встретились взглядом. Он смотрел долго, а затем я услышала очень спокойное и тихое: 
— Я сейчас организую что-нибудь на ужин. Пройдите в комнату, присядьте. Если желаете — я зажгу верхний свет. Но сначала взгляните на вид из окна. Сделайте приятно старому турианцу.

 

24 (Гаррус Вакариан)

2185 год, Гамма Аида.

Когда на экране показывают, как кто-то отлетает в сторону от попадания выстрела, — это не преувеличение. По силе оно, пожалуй, сравнится с биотическим ударом, только собранным в одну точку летящей в тебя пули. Этого не понять, пока не почувствуешь на себе. Или — пока не увидишь последствия.
Что происходит с целью, когда такой удар встречает на пути бронеплиту? В лучшем случае — кровоподтек от сильного ушиба. В худшем — месиво из костей и тканей, которому врачи пытаются вернуть вид легких, кишок или любой другой части тела. Те, кто знаком с медициной, называют это «запреградная травма». Поэтому, когда на том же экране цель после попадания бодро встает и продолжает отстреливаться, вариантов всего два: это или кроган, или спецэффекты. Нам рассказали об этом еще в учебном лагере, в обязательной программе первой помощи. 
Если кому-то интересно, зачем нужна та или иная часть тела и как она работает, то узнать очень просто: достаточно ее поломать или порезать. Я очень быстро вспомнил, зачем мне ребра, когда вчера днем выветрились остатки анестезии. Словосочетание «запреградная травма» давно растеряло сухость зазубренной в учебке фразы и в очередной раз стало живым и ярким. Попытки нормально дышать обрисовали каждую трещинку костей около раны, каждый шов в самой ране и каждую контуженную мышцу. Зримым оно стало, когда перед сном я рассмотрел в зеркале уборной темные прожилки кровоподтеков между пластин груди: они разрослись по всей левой стороне. 
Но даже мое ранение — сравнительная удача, насколько вообще позволительно можно говорить. Если поначалу меня расстраивали две царапины на гребнях и сотрясение мозга, то потом я понял: пройди снаряд под более прямым углом, мой верхний позвонок оказался бы где-то в районе того, чем я сейчас об этом думаю. Легкое сотрясение и пара часов в отключке — или компрессионный переломом основания черепа, не редкий при попадании в шлем? Единственный плюс второго — бескровная смерть без единой царапины.
В моем же случае я не знал, кого благодарить за те две царапины. Выбрал Духов, направивших руку стрелка, и инженеров Армакса.
От датчиков, налепленных на меня в разных местах груди и рук, я свечусь, как стойка «Загробной жизни». Поправляю запотевший респиратор, чтоб меньше давил на челюсти. В нем непривычно и жарко: даже в сравнении с обычным шлемом он слишком тесен. Уже полчаса я шагаю босиком под аккомпанемент привода беговой дорожки, появившейся в лаборатории утром, и дышу через две гофрированные трубки, соединенные с системой мониторинга. Вдох-выдох, шесть шагов. Вдох-выдох.
— Доктор Ритт?
— Да, Гаррус?
Анайя сидит за столом, заложив ногу за ногу, и покачивает стопой в узкой белой туфле. На ее коленях — планшет, с которого она увлеченно что-то читает. Хмурится, оставляет в тексте заметки, иногда посматривает на мониторы, светящие со стола. Я тоже туда посматриваю. Наверное, там отображается мой пульс, объем легких, частота дыхания, состав выдыхаемого воздуха... Что еще там может быть? На большее у меня не хватает фантазии. И я ничего не понимаю в кривых, зубцах и разлетах графиков. 
— Расскажите, куда я все-таки иду?
— А куда бы вам хотелось?
Она не поднимает глаз от чтива. Вдох-выдох. Кислород, подающийся из системы в маску, пахнет грозой и пластиком.
— Ваши вопросы заставляют думать, а я только начал избавляться от этой пагубной привычки.
Вдох-выдох. Шипят клапаны. Она откладывает планшет на стол и рассматривает меня, опустив подбородок на подставленную ладонь.
— Может, вы идете в страну Оз по дороге из желтого кирпича? — ее тон достаточно серьезен. 
— Если вы хотели меня озадачить — у вас отлично вышло.
Она отворачивается и смотрит куда-то сквозь борт корабля и прикрытые веки.
— «Из окна своей спальни Эми наблюдала за тем, как летнее солнце садилось в бескрайнее поле, обливая золотым огнем зеленое море кукурузных листьев...» — нараспев говорит она.
Я совершенно не представляю, как выглядят кукурузные листья, но мечтательное выражение, на миг осветившее изнутри ее лицо, рассеивает любые сомнения в их неописуемой красоте. Забавно, но я думаю об этом даже сквозь нарастающее головокружение. Анайя продолжает:
— «Ее рыжие волосы тоже вспыхивали в косых лучах, обрамляя голову пламенным нимбом. Живые карие глаза высматривали на небе первую вечернюю звезду...»
Еще шестнадцать шагов. Дышать тяжело.
— Клапаны нормально работают? Как-то... трудно. Дышится трудно.
То ли сердце занимает слишком много места, то ли грудную клетку сдавило. Доктор что-то схватывает взглядом с монитора, и через пару секунд двигатель под ногами замолкает. Инерция заставляет меня сделать пару шагов, уже слабо чувствуя ноги. Я пытаюсь сорвать с лица удушливый пластик, путаясь пальцами в белых застежках под гребнями. Пытаюсь отдышаться, хватаю ртом воздух, и тут же сгибаюсь, выворачиваюсь в приступе мокрого, клокочущего кашля, хватаюсь за рану от прострелов боли. С омерзением сглатываю что-то вязкое и соленое. В глазах рябит от темных пятен и вспышек, руки холодеют и дрожат. Дышать. Дышать. Дышать. Сейчас обязательно полегчает.
— «Эми во что бы то ни стало нужно было загадать желание», — слышу я над собой. Поднимаю глаза — и вижу тонкую руку, протягивающую мне стакан воды.
В космосе много тишины. Достаточно любительского приемника, чтобы окружающий вакуум взорвался голосами, но если просто смотреть в иллюминатор... В Космосе чудовищное количество Тишины. Неудивительно, что как только исчезают привычные ориентиры, мозг отключает внутренний счетчик. 
Мы ведь катастрофически привязаны к нашим планетам, с такой уютной сменой дня и ночи. Время можно отмерять сделанными делами, проговоренными словами, прослушанными треками, рабочими сменами, но сменой дня и ночи — куда проще. Не сговариваясь, мы старательно переносим свои миры в окружающее пространство: на космические станции, в колонии. Это так понятно, так естественно, если вдуматься. Раньше я не вдумывался. Пока не понял, что ответа на вопрос «Вы не устали так сидеть?» не знаю. 
Ни один корабль из всех, где я летал, не был так наполнен космосом, как «Галахад». Я понимал, что живу здесь третий день, потому что помнил два завтрака, два раза засыпал на той постели, в угловой нише, справа от входа. Когда на кухне я заметил ряды чисел на дисплее процессора, то стоял и смотрел, пока все три крайние цифры не сменились: 02:55, 01:34, 49:10. Это оказались часы. 
Я снова перед иллюминатором в каюте. Когда за спиной открываются двери и из-за плеча я слышу тот самый вопрос, то ответа так и не нахожу. Как рыба в темной воде, в уме мелькает какая-то мысль, и тут же уходит на глубину. Оставляет меня вглядываться в черноту чужого зрачка.
Анайя садится на соседнее кресло и заговаривает. Сразу, без привычной паузы:
— Я не могу дать вам выход в экстранет, думаю, вы понимаете. Но в медиатеке есть огромное количество книг, есть коллекция фильмов, музыка... Какую музыку вы любите? 
Я не сразу успеваю вынырнуть в окружающий мир.
— Знаете, в вашей каюте можно настроить проектор, можем вечером посмотреть что-нибудь, — продолжает она. — Если вы не против. Если, конечно, вы хотите. 
Она опускает глаза, а тени скрывают предчувствие улыбки в уголках ее рта. Я обещаю себе найти ту самую мысль. 
Какое имя она называла?.. Кажется, Эми. Эми все-таки решилась загадать желание.
— Да. Я был бы благодарен. 
Мы молчим некоторое время. Потом я спрашиваю:
— Скажите, время каких миров показывает циферблат процессора на кухне? 
Анайя с хрустом и удовольствием потягивается в кресле. Вздыхает, закладывая руки за голову, и улыбается, глядя на звезды.
— Земля. Цитадель. Новерия.

 

Отредактировано.SVS 

Комментарии (0)

Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.

Регистрация   Вход