Между отчаяньем и надеждой. Пролог. Глава 1


 Соавторы: Hjordis;
Персонажи: Гаррус/ф!Шепард;
Рейтинг: NC-17;
Жанры: Гет, Романтика, Ангст, Психология; 
Анотация: Редкие потрескивания, чья-то чужая волна, голос с характерным дребезжанием сквозь кварианский шлем,отголоски случайно пойманной песни по радио - наверное, с Земли?.. И зеттабайты белого шума. И бесконечная тяжесть - тишины. 

 


Дружба. Что может быть прекрасней? Вам не нужны слова, чтобы понять друг друга, хватает всего лишь взгляда. Вы можете сидеть часами напролет, делясь своими мыслями, переживаниями и желаниями. Вам просто хорошо быть рядом. В разгаре боя ты можешь быть спокоен, ведь друг всегда прикроет твою спину, придет на помощь.

Да, о дружбе сложено немало песен, стихов и легенд. У каждого человека есть друзья, и только благодаря дружбе человек может проявить лучшие черты своего характера. Настоящая дружба, как и настоящая любовь, явление достаточно редкое. Но если она все же есть, то надо беречь ее как зеницу ока. Ведь, теряя друга, мы теряем частицу себя. И всегда надо помнить, что потерять его легко, а вот найти безумно трудно. И чем старше мы становимся, тем труднее.

Однако, случается и так, что ты находишь истинного друга, да и не просто друга, а брата — и не только по духу, но и по оружию. Вам нравится быть вместе — просто так, сидеть долгими вечерами, рассказывая разные истории и сетуя на жизнь. И вот в один момент ваша крепкая дружба неожиданно перерастает в нечто прекрасное и теплое — любовь. Теперь рядом с ней мысли становятся спутанными, а от простых, казалось бы, прикосновений по телу пробегают мурашки. Ты смотришь в ее зеленные глаза и утопаешь в их омуте, не замечая никого вокруг. Но каждой счастливой истории должен прийти печальный конец...

Вот она... Финишная прямая. Казалось бы, уже все закончилось, осталось лишь добежать до луча. Вот только всегда есть «но». Этим «но» был Жнец, который сторожил проход. Гаррус понимал, что тот разговор в опорном пункте мог быть последним, однако сердце отказывалось в это верить до последнего момента. Да и до сих пор отказывается. Ибо нет ничего страшнее, чем потерять любимого и дорогого тебе человека, того, ради которого ты готов отдать все.

Решающий момент — добраться до этого чертова луча, минуя все преграды. Звук стремительно пролетавших истребителей, сопровождающих колонну, не вселял в его сердце ни капли уверенности, что они смогут до него добраться все вместе. И мысленно он молил всех Духов и даже человеческого Бога лишь об одном — чтобы она смогла. Он молил... Казалось, впервые в жизни, только о том, чтобы они не забрали ее... Снова. Не отняли ее у него. Взгляд был прикован лишь к единственному человеку, что так рьяно стремился к лучу, а в голове прокручивалась одна единственная фраза: «Нет Шепард без Вакариана». Красный луч то и дело мелькал рядом с ними, разрезая землю, уничтожая транспортеры, истребители и людей. Он бежал, что было сил, стараясь ни на секунду не упустить ее из виду. Бежал, не замечая ничего вокруг... Как глупо...
И снова красный луч. Сердце замерло и сжалось невыносимо больно, когда в ту же секунду от удара луча транспортер, ехавшей перед Шепард, взмыл вверх и полетел на нее. Хоть он и увидел, как ловко она проскользнула под падающей машиной, но не был уверен, что ей удалось. Он побежал еще быстрее, чтобы убедиться, что с ней все хорошо. Объятый страхом за любимую, Гаррус поздно заметил, как луч поразил еще один транспортер, летящий прямо на него и бегущего рядом с ним Явика. Турианец попытался увернуться, и все было хорошо, если бы машина не взорвалась прямо возле него. В ту же секунду звуки выстрелов и взрывов прекратились, перед глазами потемнело, а тело сковала неистовая боль. Оглушенный взрывом и не пришедшей еще в себя, он почувствовал как его хватают под руки и куда-то ведут. Спустя мгновение он услышал знакомый голос. И несмотря на те ожоги и ранения, что турианец получил, он явственно почувствовал прилив сил.

Он чувствовал, как она кладет его руку на свое плечо, помогая ему подняться, и они отправляются к приземляющейся «Нормандии». Он понимал, что больше не сможет следовать за ней, а она не взойдет с ним на борт корабля. Понимал, но до последнего не хотел в это верить. Как часто он слышит ее голос, ее последние слова то и дело звучат в его голове:
— Помни, я буду любить тебя вечно, Гаррус...
И даже после того как сработал Горн, когда Жнецы были повержены, а Цитадель взорвалась, он не верил, что она погибла... Просто не мог. Гаррус уже терял ее, но она вернулась. Почему же сейчас не может быть так же?

***

...Он слушает. День и ночь он слушает все возможные и невозможные частоты связи — слушает, переводит, раскодирует...
Редкие потрескивания, чья-то чужая волна, голос с характерным дребезжанием сквозь фильтры кварианского шлема, отголоски случайно пойманной песни по радио — наверное, с Земли?... И зеттабайты белого шума. И бесконечная тяжесть тишины.

Он слушает.

От часами не снимаемых наушников уже болит голова, но он, хоть в них и нет особой необходимости, и не думает их снимать — вероятность пропустить хоть какое-то случайное шипение вызывает у него настоящую панику.

Он слушает.

Затаив дыхание, он без раздумий кидает почти всю мощность на усиление любого, хоть мало-мальски подозрительного сигнала, и разочарованно вздыхает, когда тот оказывается всего лишь очередной порцией помех.

Кажется, команда «Нормандии» уже всерьёз начала беспокоиться за состояние его рассудка. Против того, что он объявил себя и. о. капитана на время её отсутствия, никто так и не возразил, как и не было произнесено вслух, что «отсутствие» было сейчас не вполне уместным словом... Никто не хочет озвучивать это первым.

Гаррус слушает.

Сканирует метр за метром, обломок за обломком, когда ему кажется, что он нашел на радиочастоте что-то странное, необъяснимое, непонятное. И отказывается верить, что всё это без толку, что время идёт, и с каждой минутой тают хоть какие-либо мало-мальски возможные шансы.

Но Гаррус слушает.

И Вакариан верит, что услышит, стараясь изо всех сил не поддаваться отчаянью.

И очередное мерное шипение радиоэфира вновь на мгновение вырывает его сознание из мрака, погружая в калейдоскоп воспоминаний.

Как и практически все турианцы, Гаррус ненавидел холод.
...Но он, даже не задумываясь, отправился с Шепард на место крушения первой «Нормандии» — просто потому, что она попросила. Просто потому, что он был нужен ей там. Да и он сам был рад помочь своему другу... Самому близкому другу.
С тех пор, как они каким-то чудом встретились на Омеге, где она в очередной раз спасла его турианскую задницу — как делала уже сотни раз в прошлом — вряд ли минуло более трёх недель. А с того момента, как он в ужасе взирал на искорёженную горящую «Нормандию», подбитую Коллекционерами, кажется, прошла целая жизнь.
И вот сейчас они вновь в молчании взирают на обломки корабля, некогда бывшего их домом. Корабля, во многом благодаря которому судьба и свела его с Шепард, круто изменив тем самым всю его жизнь.
Белая, холодная планета. В ней было какое-то очарование и, в то же время, леденящее сердце и кровь отчаянье. Повсюду обломки первой «Нормандии», они, вкупе с самой атмосферой планеты, закачивали в сердце пустоту. Словно что-то очень дорогое вырвали прямо из груди. Это не было удивительно, сколько воспоминаний и тайн таилось на борту этого корабля.

Гаррус следовал за Айданной, наблюдая за ней, за каждым ее движением. Она шла медленно, осторожно, останавливаясь рядом с обломками и замирая. Он знал, что «Нормандия» много для нее значила, она провела на этом корабле немало времени.
— Гаррус, — тихо произнесла она.
— Да, Шепард.
— Я хочу найти жетоны всех погибших, поможешь мне?
— Да.
Они долго блуждали среди осколков прошлого в поисках жетонов. Мороз, царивший на планете, начинал ощущаться все сильнее, он проникал сквозь броню. Гаррус не любил холод, но ради нее он был готов на все. Шепард снова остановилась перед очередным обломком, который когда-то был БИЦем. Айданна стояла, держа в руках жетон Пресли; если бы Гаррус не знал ее, он легко мог подумать, что она плачет. Он понимал ее, возможно, даже лучше, чем кто-либо. Понимал насколько ей было больно. Гаррус медленно подошел к Шепард и обнял ее. Обнял, чтобы хоть немножко утешить ее, поддержать. Ведь именно так поступают друзья. Гаррус всегда был готов подставить ей свое плечо, прикрыть ее от пули. Сделать для нее все. Потому что он не мог видеть, как она страдает, переживает и истязает себя. Да, она была первоклассным солдатом, готовым выполнить любой приказ. Но ее люди, ее команда, были для нее семьей и потеря даже одного бойца давалась тяжело, пускай Шепард и не показывала виду. Да, она была такой: собранной и сдержанной со всеми, кроме него. С ним Айданна могла быть собой.

Так уж вышло, что за последнюю пару недель он обнимал ее уже в третий раз: в первый раз, при встрече на Омеге — видеть её живой после того, как он два года пытался смириться с её смертью, было настолько непостижимо, что мысли о субординации или чём-то подобном посетили его лишь после того, как руки будто сами собой заключили её в объятия, крепко прижимая к себе. Второй же раз он запомнил плохо, да и объятием это, наверное, было сложно назвать: только её руки, перепачканные синей кровью — его кровью — обвивающие его голову и с трудом пробивающийся в сознание сквозь нескончаемый шум в ушах голос:
— Не смей! Не смей умирать, держись! Мы вытащим тебя! Гаррус! Не закрывай глаза!
Гаррус вздохнул и улыбнулся, почувствовав, как постепенно расслабляются под его руками напряженные плечи капитана.
Она была его другом. Самым близким.
Метель всё не кончалась, мороз становился всё более жгучим.
Как и практически все турианцы, Гаррус ненавидел холод. Но он был нужен Айданне — был нужен здесь, рядом с ней. А значит, он мог потерпеть ещё немного. И ещё немного.
Ровно столько, сколько будет нужно.


...Они все смирились.
Просто понимали, что его горе гораздо сильнее их собственного, и давали ему самому поставить последнюю точку.
Но Гаррус смириться не мог. Не мог, не умел, не имел права. Потому что иначе его жизнь потеряла бы всякий смысл.

Он знал, что ещё двумя днями ранее команда приняла решение попрощаться с Шепард, почтив ее минутой молчания у мемориальной доски на третьей палубе. Но никто не решался сказать об этом ему, и поэтому «церемония» всё откладывалась и откладывалась. Гаррус, в свою очередь, продолжал делать вид, что ничего об этом не знает, а обнаружив однажды на мостике у Джокера так неосторожно оставленную кем-то табличку с её именем, просто молча утащил её в капитанскую каюту. Каюту, которую теперь занимал он сам — формально, на правах и. о., хоть и без того никто бы не сказал ему и слова против; на самом деле, чтобы в короткие и беспокойные часы сна, которых он позволял себе не более трёх за сутки, до боли стискивать руками подушку, всё ещё хранящую её запах... И слушать. И продолжать верить. И не сдаваться.

 

 

Отредактировано: Архимедовна.
 

Комментарии (0)

Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.

Регистрация   Вход