Рабочий момент. Глава 5. Лица и маски.


Персонажи: ОС. 
Статус: в процессе. 
Описание: Бегство Дрейка продолжается. Кварианка всё так же при смерти, но он надеется на её спасение. Но то, что происходит за спиной героя, ставит под угрозу воплощение этих надежд.

 

 

 


Весь путь к станции назначения мы петляли как зайцы, прыгали как лягушки, но при этом ползли как черепахи. Запас хода у челнока был мизерный, и мне приходилось прокладывать курс так, чтобы в конце каждого перемещения на ССД у нас была возможность заправиться. В итоге я сжёг почти три четверти своих сбережений на топливо. Но другого выбора у меня не было — жизнь дороже любых денег, особенно жизнь любимого «человека».
Каждое перемещение сопровождалось тяжкими и неприятными ожиданиями того, что в точке выхода из ССД нас будет ждать «Кристалл». Но, слава Богу, нас встречала только безразличная пустота космоса. Последнее место, где Элис вполне могла нас перехватить, был ретранслятор Ипсилон — 243. И мы его благополучно миновали.
За время путешествия Рана так и не пришла в себя. В свободное от пилотажа время я приходил проведать её. Стараниями Дока ей не стало хуже, но и улучшений не наблюдалось. Мне оставалось только возвращаться к своим обязанностям и надеяться на лучшее. Это всё, что я мог сделать.
Через двенадцать часов бешеной гонки, мы всё-таки добрались до станции.

***

Получив разрешение диспетчерской на стыковку и коридор, я поставил челнок на автопилот, откинулся в кресле и прикрыл глаза. Сон моментально схватил моё сознание и унёс в далёкую пустыню неизвестной планеты. Я утопал в зыбучем песке, а вокруг меня плясал хоровод существ в масках театра «Но», где человеческие лица были нарисованы на тонированных забралах кварианских шлемов...
Я проснулся от ощущения чужого присутствия в кабине.
— У меня когда-нибудь получится застать вас врасплох, Корвин? — скалясь, произнёс Реми Джонсон, залезая в кресло второго пилота. Он выглядел выспавшимся, а лёгкая улыбка на лице говорила о его хорошем настроении.
Я убрал ладонь с рукоятки «Цикады» и недовольно посмотрел на доктора.
— И вам доброе утро, Реми, — сказал я.
— Вы не боитесь, что с таким чутким сном годам к сорока вы не сможете нормально высыпаться без снотворного?
— Боюсь, что до «сорока годов» мне просто не дожить, — ответил я, протёр глаза и выбрался из пилотского кресла.
Задницу я себе отсидел, шею отлежал, а раненая рука начала напоминать о себе противной, ноющей болью. Кроме того, я чесался в некоторых местах. Наверно, вскочило раздражение от «мокрой кожи» моей брони. Я начал разминать конечности, как положено по инструкции в этом случае.
— Здесь вы правы: такое отношение к себе убьёт вас значительно раньше! — подытожил Док, тяжело вздохнув. — Ладно, сытый голодному не верит. Как продвигается наш комфортабельный круиз по «Золотому кольцу» систем Термиуса? Как вижу, нас ещё не поймали, что не может не радовать. Тут или нам чертовски везёт, Корвин, или одно из двух.
— Может быть и везёт, — ответил я, закончив приводить себя в порядок. — Но скорее всего, или я поломал корабль сильнее, чем хотел, или у Элис просто другие планы на нас.
— Другие планы? Что-то мне не верится... По-моему, броситься в погоню — это как раз в её духе.
Мнение Джонсона было ошибочное. Элис была женщиной эмоциональной, с излишней страстью к опереточным эффектам. Но дурой она не была.
— Ты в корне не прав, — ответил я, усаживаясь обратно за пульт управления челноком. — Гонять по всему кластеру корабль вроде «Кристалла» достаточно дорого. А Элис, что касается затрат — человек скаредный. Нет. Она скорее всего станет в ключевой транспортный узел, свяжется со своими агентами, раздаст им инструкции на наш счёт и будет дожидаться результата их работы.
Всё веселье доктора улетучилось в одно мгновение.
— Значит, на станции, куда мы летим, нас могут ждать?
— Вряд ли, — ответил я, — если мои расчёты верны, у нас будет немного времени, пока заработает её поисковая машина.
Ответ немного успокоил доктора. Но только немного. Он недоверчиво посмотрел на меня и лаконично спросил:
— Сколько?
— У нас будет около суток, после того как прибудем на место, — честно глядя в глаза, соврал я Доку. — Постарайтесь за это время поставить Рану на ноги. Или хотя бы привести в сознание. Иначе мы рискуем нарваться на запоздалое радушие друзей капитана.
На самом деле у нас не было этих суток. Мы опережали инерцию действий Элис и её агентуры лишь на десять часов — не более. Этого было вполне достаточно, чтобы позволить нам благополучно уйти из зоны ответственности капитана. Вот только Док уверял, что без квалифицированной помощи в клинических условиях Рана столько не протянет. А значит, придётся рисковать и делать промежуточную остановку на станции, где Джонсон расчитывал получить необходимое оборудование и лекарства. И если ему не удастся вывести Рану из тяжелого состояния в течение трех-четырех часов нашего пребывания на станции, то жить нам останется, как говориться в классике, «сколько продержимся».
— И вы ничего не можете сделать, чтобы это предотвратить? — как будто читая мои мысли, спросил меня Реми.
В ответ я развёл руками и произнёс обречённым тоном:
— Сделаю, что смогу. Надо будет — куплю вам время ценой свой гибели. Но, увы, я не «Эн-7» или «Ошник». На многое не рассчитывайте.
На лице Дока отразилось разочарование. Он явно ожидал от меня несколько другого ответа.
— Нет, Корвин, я имел в виду другое: например, вы могли бы запутать следы или обратиться кому-либо за помощью.
Я отрицательно закачал головой — всё это уже было учтено в плане нашего ухода из зоны ответственности Элис:
— Со следами я уже сделал, что смог. Но ты не представляешь, в какие объёмы сжимается вселенная, когда тебе надо спрятаться от человека вроде Элис. А по поводу помощи... В принципе, у меня есть пару знакомых на примете. Но что бы добраться до них — нужно время.
Док внимательно и вдумчиво выслушал, а затем спросил:
— Корвин, а может, всё-таки вы прислушаетесь к моему совету и обратитесь за помощью в Мигрирующий Флот? А вдруг получится?
Я скривился, выражая весь свой скепсис к предложению доктора.
— Туда нельзя обращаться, Реми. Флот, как я слышал, не помогает своим изгнанникам. А официально — Рана изгнанница. Я, по-моему, говорил тебе об этом.
В глазах медика отразился весь градус недоверия к принятому мной решению. Знал бы он, какой «махровый» специалист сидит напротив него, он бы, наверное, и не набивался мне в компанию. Но теперь для Дока что-то менять было поздно. Он мог воротить нос от моих планов, ругать меня самыми оскорбительными славами всех языков рас Совета Цитадели, но ему всё равно придётся идти за мной и делать то, что я говорю — другого выбора у него не было.
— Но ведь тут дело не только в этом? — спросил Док, решив оформив своё недоверие в словесную форму.
Я мысленно взвесил, что стоит ему говорить. И решил, что пусть он узнает большую часть правды.
— Увы, не только, — ответил я. — Помните, в первом нашем разговоре на эту тему я упоминал о «мелкой пакостной политике»?
— Да, — кивнул Реми, — и я никак не мог набраться наглости, уточнить у вас, что вы конкретно имели в виду.
— Я имел в виду, что за делами изгнанников-пиратов стоит Мигрирующий Флот.
Док нахмурил брови и посмотрел на меня как Джордано Бруно на инквизицию.
— Нет! Всё бывает, я не спорю, Корвин! — воскликнул он со скоростью саларианца, заёрзав в кресле. — Но допускать, что может произойти такое... Флот и изгнанники-пираты заодно... Не может быть! Как вы могли вообще до такого додуматься?!!
— Додумался до этого не я, а люди поумнее меня, и обладающие большим объёмом информации для анализа. Но в принципе, если сесть и подумать, и так ясно. Обычные пираты не станут целенаправленно красть некопируемые компоненты для кораблестроения, которые как металлоломом стоят недорого, а как изделие мало кому нужны. Кроме Мигрирующего Флота и пары «судоремов» из Термиуса. Но последние находятся в числе пострадавших от действий пиратов.
В ответ док только угрюмо прошипел:
— Всё это только домыслы...
— Нет, это не домыслы, — тихо и размеренно отвечал я, не отступаясь от своей позиции. — Это основная версия, по которой работала команда Элис. А вот домыслы — это степень причастия к этому делу Мигрирующего Флота. Я думаю — это частная инициатива на местах, которая не одобрена Коллегией адмиралов. Элис думала иначе. Отсюда у нас и произошёл деловой конфликт, последней каплей стала Рана.
Услышав слова «Коллегия адмиралов», Док на секунду удивился, но тут же постарался подавить это проявление своих эмоций. Он громко схватил воздух ртом и внезапно поменял тему.
— Значит, всё, что вы мне рассказали про «любовь к кварианке» — ложь, и всё, что произошло — сугубо «рабочий момент» вашей профессии?
Мне ничего не оставалось, как только оставить без внимания внезапную перемену в эмоциональном накале мимики Реми и начать оправдываться.
— Увы, Реми, всё что я рассказал вам по пьяни — это чистая правда. И это одна из причин, почему мне теперь приходится скрываться от капитана, а не решать вопросы в рабочем порядке.
Лицо Дока снова приняло задумчивое выражение. Он помолчал секунд двадцать-тридцать, а потом снова перепрыгнул с темы на тему:
— Тогда, если вы считаете, что это инициатива на местах, почему вы до сих пор не связались с Флотом?
Услышав из уст Дока опять слово «Флот», я тяжело вздохнул: кто о чём, а глухой о слуховом аппарате.
— Потому что у меня нет там контактов, — немного раздражённо ответил я.
— Но ведь я вам предлагал свой! — чуть ли не крича от возмущения, воскликнул Док.
— Прости, Реми, но у меня нет к нему доверия. Он может оказаться как-то причастен к этим событиям. Да и что ему сообщать? Что у нас на руках бессознательное тело изгнанницы, которое занимается мутными делам Флота за его пределами? Мне нечего прикрутить к этим словам в виде доказательств. Даже свидетельские показания Раны. Нам в лучшем случае покрутят пальцем у виска, а в худшем — начнут неумело помогать. А вот тогда информация действительно попадёт в руки тому, кому не надо.
Реми мне ничего не ответил, и на десять минут в кабине воцарилась тишина. Всё это время Док думал о чем-то своём, глядя то в пол, то в потолок, то на меня. В глазах его отражалась вся тяжесть процесса решения внутренних этических проблем, связанных с переоценкой ценностей жизни и смерти.
— Хорошо, вы меня убедили. Ваш путь к спасению единственно верный, и я сделаю всё, что зависит от меня, чтобы помочь вам осуществить его.
— Я рад, что мы поняли друг друга, — ответил я, мысленно одобряя благоразумие Джонсона.
— Извините, — продолжал он, — но с этими разговорами я совсем забыл, зачем я пришел к вам в кабину: сколько нам ещё лететь до станции?
— Мы уже прилетели. Я запросился у диспетчерской, и нам дали «добро» на стыковку и коридор. Через тридцать минут двадцать три секунды расчётного времени мы состыкуемся, — сухо начал расписывать текущую ситуацию я.
Глаза дока засверкали, как у ребёнка, получившего долгожданную игрушку. Он удовлетворённо кивнул в ответ, и спросил:
— Вы уже запросили медицинскую помощь?
— Нет, но сделаю это, как только получу доступ к внутренним информационным каналам станции, — тем же сухим казённым тоном ответил я.
— Тогда, пожалуйста, когда вы это сделаете, не забудьте передать привет доктору Гарму от его друга и учителя. И ещё: скажите, что случай у нас сложный, и пусть встречает нас сам. Я не хочу, чтобы кто-то лишний участвовал в нашем деле. А Гарм — «человек» надёжный и лишних вопросов задавать не будет.
— Хорошо, я это сделаю.
— Тогда я пошёл готовить нашу девочку к транспортировке, — сказал Док уходя.
Не знаю почему, но дышать мне сразу стало гораздо легче.

***

Гул корабельных механизмов, умножающих головную боль — наверное, так звучит ад космопехотинцев. По крайней мере, тех нерадивых представителей этой профессии, что лезли с голой пяткой на шашку, а точнее в рукопашную, только с боевым ножом против экипированного в броню десантника. Но ФонВасин не роптал, а радовался — он был живым.
Отставной «чиф» лежал на своей койке в кубрике и пытался заснуть, рассчитывая так переждать последствия сотрясения мозга и множественных переломов рёбер. Или хотя бы отлежаться чуть-чуть, пока «добрый» капитан позволяет это сделать. Скоро будет много работы. Её и сейчас невпроворот: двое «тяжёлых» лежали в медблоке корабля, и ещё трое «лёгких» бродили по нему на «щадящем режиме». И помочь им мог только ФонВасин — других грамотных спецов по медицине на борту не осталось.
Но капитан разрешила пока отдыхать... Как великодушно! Сначала покалечила его своим недоверием, а теперь ластится, как шелудивая сучка. ФонВасин понимал, что такие мысли ходят в двух шагах от бунта на корабле. Но вымести их из головы поганой метлой он не мог. Элис должна была предупредить его о изменении плана! Предупредить, что она договорилась с Дрейком инсценировать побег кварианки. Тогда бы всё пошло иначе, и ребра остались целыми и невредимыми.
— Отдыхаешь, солдат? — послышался голос капитана со стороны в хода в кубрик.
ФонВасин открыл глаза и постарался встать с койки. Рёбра сразу принялись жаловаться на свою жизнь болевым рецепторам.
— Лежи, лежи, вояка — по-дружески сказала Элис и вошла в кубрик.
Капитана хитро улыбалась, а обе свои руки она держала за спиной.
— В какой руке, Эл? — подмигивая, спросила она.
— Прости, Леся, — кривясь от боли ответил ФонВасин, пытаясь умоститься, как было до визита капитана. — Но мне сейчас не до шуток, даже твоих. Ещё раз, извини.
— Любой ответ заведомо ложный, — хихикнула в ответ капитан и протянула «чифу» левую руку, в которой находились два стакана со льдом. Альбрехту наверняка следовало взять один из них.
— Леся, а ты не боишься опять сорваться? — сказал ФонВасин и нехотя принял дар.
— Не боюсь, Ал, — ответила Элис и показала правую руку: в ней была бутылка рома.
Капитан разлила напиток по стаканам, поставила бутылку на рундук, а сама уселась на койку напротив отставного чифа.
— Не боюсь, потому что уже сорвалась в вираж. И если из него не выйти, то он перерастёт в пике. Будьмо! — сказала Элис и подняла стакан верх в соответствующем жесте.
Выпила она совсем мало. ФонВасин же вообще только покрутил стакан в руках, всматриваясь в игру льда и пламени.
— Знаешь, Леся, если в следующий раз будешь менять план на ходу, предупреди меня. Я не хочу оставить своих детей сиротами. Не сейчас... — наконец сказал он.
— А ты думаешь, что проделки Дрейка — моя работа?
ФонВасин залпом выпил содержимое стакана и скривился. Ром был до мерзости слабый, явно разбавленный до сорока градусов, как завещал великий Менделеев. Зачем тогда, спрашивается, было добавлять в него лёд?
— Просто, Леся, если бы дела обстояли иначе, лежать мне сейчас в морозильнике. А то и вообще хуже — лететь вместе с тобой навстречу ядру газового гиганта. Дрейк не дурак, чтоб оставлять потенциальных противников за спиной. Так что вся эта показуха — сетевое шоу для тупых и спонсоров. Малыш Дрейки выполнял твои инструкции, Леся. Пускай, я не против. Вот только почему ты мне не сказала об этом? Если перестала доверять, так и скажи: «Эл, я тебе не доверяю». Черт с ним — уйду варить кашу к Семешу Батии.
Элис слушала речь ФонВасина сосредоточенно и вдумчиво, но не переставая улыбаться. Когда, наконец, Эл завершил всё Семешом Батией, она убрала улыбку с лица.
— Не говори хрень, Эл, мы с тобой вместе слишком дохрена, чтобы разменивать доверие на мелкие тактические преимущества. Ты не прав, это не оно.
— Тогда что это, Элис?
— Честно? Я сама нихрена не понимаю. Дрейк действовал крайне нелогично, что за ним не замечалось. Значит, либо у него шарики за ролики заехали, или он добивается чего-то другого... Поэтому и пришла поговорить с тобой, как со старшим товарищем. Услышать авторитетное мнение: что за херня творится на нашем кораблике.
— Авторитетное мнение? — морщась от коктейля из смеха и боли, спросил ФонВасин. Он чувствовал, что Элис заискивала перед ним. Значит, дело действительно дрянь, и помочь мог только он.
— Хватит ржать, Эл. Я всё ещё помню, какой взводный старшина сделал из двадцатилетней соплюхи настоящего командира. Так что прекращай демонстрировать своё уязвлённое самолюбие и давай начинать отрабатывать комплименты.
ФонВасин с наигранной подозрительностью посмотрел сначала на Элис, потом на стакан, потом на бутылку рома.
— Давай, для начала сменим пойло, Леся.
Элис широко улыбнулась и вынырнула из комнаты. Не прошло и нескольких минут, как она вернулась с прозрачной промышленной емкостью для унигеля на пять литров, заполненной какой-то странной мутной жидкостью красноватого цвета, в которой плавали какие-то ошмётки органического происхождения, подозрительно напоминавшие красный перец.
— Ведь знала, паршивка, что этим всё закончится, зачем было так издалека начинать? — злорадствовал Васин, видя, как Элис открывает бутыль и вытряхивает из стаканов лёд.
Вместо ответа раздался только всплеск льющейся жидкости.
Через полчаса, два великих похода за закусью и четверти бутыли на очередной вопрос «ты меня уважаешь?» отставной «чиф», наконец, ответил:
— Вот что я тебе скажу на всё это, Элис: малыш Дрейки просто метит на твоё место. Вот поэтому он и корабль не угробил и старину ФонВасина не пришиб. Нахрена ему что-то делать с его будущей вотчиной?
— Не смеши меня, Эл, — морщась от свежевыпитого, отвечала Элис. — Как он эту кадровую перестановку проведёт? Тем более, в его-то положении?
— Да уж не подойдёт и не скажет: «Леся, подвинься и дай порулить». Он спровоцирует, точнее, уже спровоцировал неразрешимую для тебя ситуацию, а потом мужественно её преодолеет и отрапортует куда надо: дескать, Элис с делом не справилась, а я, такой красавец, всё исправил. Ты говорила, этого говнюка тебе спустили сверху? Ну значит, где концы, он знает. Чем это закончится? Правильно: его погладят по головке и на твоё место, а тебя под зад ногой.
В ответ Элис скривила своё уже красное от выпивки лицо.
— Херня твои доводы, Эл. Херня, потому что «альфа» — Дрейк ни хрена не боевик. Другая специализация. Он эту грёбаную затею в одно рыло просто не потянет. «Бета» — Дрейк хреновый командир, и эта сука об этом знает. Дай ему свою группу, он её положит как Шепард при Торфане, только без медалек, потому что мамочки, которая отмажет, у него нет. Зачем ему лишняя боль в заднице? «Чарли» — за Дрейка поручились такие люди, что если бы Дрейк думал сместить меня, то я бы уже давно жила на одну трудовую зарплату, работая в какой-нить ЧОП. Нет. Корабль он не угробил, потому что Дрейки может ссориться со мной, но не, — Элис громко и нарочито икнула, — ну ты понял с кем. Они с него потребуют отчет за корабль, а если надо — стоимость из зарплаты вычтут. Вместе с Дрейком. Н-е-е-е-е-т, — растянуто пропела она, — тут какая-то другая херня, ради которой он будет рисковать так, чтобы и вашим, и нашим. Ну ты понял — капец карьере, но не капец работе.
Отставной «чиф» призадумался.
— Ну тогда ответ один — баба.
— Думаешь? — ехидно спросила Элис.
— А скажи, чего ради ему ещё так рисковать? Карьера отпадает. Деньги? Говоришь, за него ручались, и хорошо ручались, значит тоже отпадает. Что у нас от китов остаётся? Трахалки! Вот ради них, родимых, он всё это и заделал. Получится — он в шоколаде, а пассия в майонезе. Не получиться — он всплывёт с важной инфой на каком-нибудь «корсаре» соседней зоны ответственности. Может быть, даже «дело» и не завалится.
Элис с хитрым прищуром посмотрела на ФонВасина, а затем ехидно спросила:
— А тебя нечего в этой версии не нервирует, Эл?
Но старого вояку ничего не могло смутить.
— А чего там нервировать? — жестикулируя, ответил он. — Нужна только дырка и желание. Даже и без дырки можно. У меня был один знакомый, который передрал всё что смог. Проблемы были только с саларианками и волусами. С остальными «хоум видео» смотрело и ржало полроты.
Элис понимающе заулыбалась. Наверняка у неё тоже было много «одних знакомых», которые делали различные вещи, несочетающиеся с её репутацией. Случаи — они разные бывают.
— Вот и вся любовь, Леся. Если что — моё мнение ты слышала, — скромно подытожил ФонВасин.
Лицо капитана приняло задумчивый вид. Она долго смотрела в одну точку, где-то перед свой носом, но не долетая до ФонВасина, а затем, сначала неуверено, но потом с нарастающей как ком убеждённостью в своих выводах, начала говорить:
— Знаешь, Эл, — версия вполне-вполне. Тогда становится понятно, с чего это Дрейки вдруг стал сам не свой после высадки. И почему он ко мне подгребал со своим планом «отпустить и проследить», как будто он её хотел вывести из-под удара... Ты прав — похоже на бабу. Принимаем за рабочую версию! — воскликнула она. — Вот только в одном, Эл, я не согласна — не будет он нигде всплывать в случае неудачи. Разве что вверх брюхом, когда его прирежут вместо благодарности. Но это в лучшем случае, в худшем — вся наша система полетит к хренам, и не спрашивай почему.
— Надо сматывать этот престарелый «ромэоиджульетник», и чем быстрее, тем больше — подытожил ФонВасин. — Предлагаю сделать то же, что и с предыдущем засланцем-засранцем: мои знакомые перехватят его до того, как он доберётся до безопасного узла связи или до соседского «корсара».
Элис отрицательно закачала головой.
— А потом? Знаешь, Эл, «двое в ряд», пусть и с промежутком в полтора года — это до хрена. Тебе-то всё равно — чистые погоны, чистая совесть, а мне за это всё отчитываться. И потом, Дрейки как наблюдатель был не так и плох. Хрен его знает, кого пришлют вместо него.
— Да брось, Элис, спускать с рук такое нельзя, — запротестовал ФонВасин.
— Успокойся, Эл, сейчас говоришь не ты, а твои сломанные рёбра и трахнутое самолюбие. Дай подумать...
— Да что тут думать?!! — не унимался отставной «чиф».
— Подожди, не спеши, — успокоила его Элис, — конечно ты прав, спускать с рук такое нельзя. Поэтому, давай так: если «дело» выгорит — так уж и быть, пусть радуется. И он и баба. Предъявим «шефам» эту сладкую парочку, и выставим всё, как использование служебных ресурсов в личных целях. Ведь он использовал управляющий код командования, чтобы застопорить системы и устроить побег? Использовал. А дальше дело техники: подача информации будет персик. Пусть доказывает, что он не верблюд.
— Ну, Леся, — замялся ФонВасин. — Это только в том случае, если мы добьём крыс и выйдем на груз, а если иначе?
Капитан зло оскалилась.
— Ну тогда спишем всё на Дрейки. Как он любил напевать? «Мёртвые да сраму не имут»?. Будет по-твоему — двое в ряд...
— А с доком что? Как альтернатива Дрейку, он себя не оправдал...
Элис скривилась и многозначно ответила:
— С доком будет отдельный разговор.

***

Орбитальные контейнерные склады — это самые необычно выглядящие космические станции. Они похожи на гигантских пауков, тела которых — тысячи различных грузовых контейнеров, а щупальца — цепочки доков для сборки и разборки «хвостов» модульных транспортов. А также погрузки-разгрузки орбитальных лихтеров — судов, доставляющих грузы со станции на планету.
Этот «паук» был больше похож на краба. Непомерно раздутое тело из наспех переоборудованных под жилые блоки контейнеров и причаливших навеки вечные кораблей. Короткие ножки из доков и линий погрузки контейнеров — остатки былой могущественной пропускной способности, атрофировавшейся за ненадобностью. И всего одна клешня — списанный батарианский крейсер, выполняющий роль стационера. Некогда грозный корабль, теперь стоявший на вечном приколе для защиты станции от залётных пиратов и беспредельщиков.
Челнок причалил на несколько минут позже расчётного времени. Дрейк сразу куда-то исчез, предоставив Доку полную свободу действия. Реми это вполне устраивало. Медицинская группа клиники станции в составе всего двух «человек» — доктора Карма Глита, саларианца и его безымянного лаборанта азари, уже дожидалась своих пациентов. Как только все формальности были улажены, медики суетливо уложили бессознательную кварианку на подвижную кушетку и, приняв Дока Джонсона в свой консилиум, отправились в медцентр станции.
Саларианец заговорил с Реми, только когда они отъехали от челнока на почтительное, по меркам станции, расстояние:
— Рад вас видеть, доктор. После той неприятности я уже думал, что мы никогда не встретимся. Я был приятно удивлён, когда получил сообщение, да ещё и открытым текстом.
Джонсон устало улыбнулся и со скоростью, не уступающей саларианскому коллеге, ответил:
— Тоже рад тебя видеть, Карм. Извини, что впутываю тебя в свои дела, но кроме тебя мне некому было помочь. Я надеюсь, твои расценки не изменились?
Процессия вошла в лифт. Саларианец установил нужный этаж и с почтением ответил Доку:
— Для вас, учитель, они всегда неизменны.
Это заверение успокоило Реми. Он на секунду задумался о тех возможностях, что предоставляет ему отсутствие Дрейка. Сейчас или никогда.
— Карм, — сказал Джонсон, — я воспользуюсь вашим терминалом экстранэта? За мой счёт, естественно.
Саларианец улыбнулся и отбил ответ:
— Конечно, доктор Джонсон. Он там же, где и прежде. В вашем бывшей каюте справа. Только помните, все входящие на вылет. Куда везти кварианку?
Доктор зло улыбнулся:
— В морг.
Саларианец удивлённо посмотрел на доктора, не ожидая от старого друга такой инструкции. Но док быстро объяснил свои слова:
— Спрячем её от посторонних глаз пока там. До моего возвращения она прийти в себя не должна.
Саларианец сначала замигал огромными жабьими глазами, потом разошёлся в улыбке, приняв сказанное за шутку, и спросил:
— А если кварианка всё-таки очнётся до того, как вы вернётесь?
Док хмыкнул:
— Дайте ей что-нибудь общеукрепляющее. Она пролежала в искусственной коме почти сутки. А на ноги ей встать потребуется очень быстро. И ещё: на всякий случай, если меня не будет рядом, когда она очнётся, скажи ей, что всё будет хорошо, что она в безопасности и скоро будет у своих.
— Как скажете, учитель — ответил саларианец.
— И да, — видели молодого человека, что беседовал со мной? Так вот — если он придёт раньше меня, отведите его в ординаторскую. И больше никуда. Будет спрашивать про меня и кварианку — мы в карантине и к нам нельзя. И не спускайте с этого человека глаз — он опасный головорез.
— Не волнуйтесь, учитель, у меня в команде тоже есть профессионалы.
Двери лифта открылись, и процессия разошлась. Карм и безымянная азари повезли носилки с кварианкой в сторону дверей с надписью на пяти галактических языках «Медицинская клиника». Док повернул направо и скоро попал в свою старую каюту.
Замок принял код без возражений, и Джонсон зашёл в свой старый дом. Терминал экстранэта стоял на прежнем месте. Зайдя по своей учётной записи, — её так и не удалили — док остановился, взвешивая все за и против. Затем тяжело вздохнул, ввёл имя нового абонента, способ оплаты и запустил процедуру вызова голосовой связи в реальном времени. Секунду док смотрел, как на голоэкране мигает процесс загрузку необходимых модулей, а потом чертыхнулся и сбросил вызов. «Шифрование», — подумал он и установил со своего инструметрона хранящийся там дополнительный протокол кодирования. Всю процедуру вызова пришлось проделывать сначала.
Из звуковыводящего модуля терминала заиграла замысловатая музыка — это значило, что идёт соединение. Она длилась минуту, две, пять. Но с другой стороны никто не отзывался. Наконец, музыка прекратилась, и спустя секундную паузу из тишины прозвучал голос, как будто прошедший дополнительную модуляцию для своего искажения. Он произнёс лишь одно слово: «Да».
— Старый друг, — задыхаясь от волнения сказал док, — я позабывал все эти пассажи про путевую звезду и куда она ведёт. Но, думаю, ты узнал мой голос.
— Да, узнал, друг мой, — спокойным и размеренным тоном ответил голос. — Скажи мне, эта линия надёжна?
Док скривился:
— Что сейчас может быть надёжно в нашем мире? Только наша дружба, — голос доктора дрожал.
— Рад это слышать, друг мой, — всё так же размерено и приятно ответил незнакомец. — Тебе повезло, что я нахожусь в центре пересечения коммуникаций, а не на сверхсветовом перемещении или в глухих местах. Ты рисковал оставить твоё сообщение без адресата. И рискуешь сейчас, делая это в реальном времени оттуда, где ты есть.
Док проглотил слюну:
— Я уже не там, где прежде. Я решил заглянуть на старую станцию. И, в общем... По дороге я встретил паломницу, которой была нужна помощь и не смог оставить её на произвол судьбы. Она по своей неаккуратности подхватила инфекцию. И мне нужна её срочная эвакуация во Флот.
— А что случилось с даром, который она должна была преподнести своему будущему капитану? — спросил голос.
Джонсона набрал в лёгкие воздуха и на одном дыхание ответил:
— Мы особо не успели поговорить о её паломничестве, но я точно знаю, её дар — это не совсем то, что она планировала изначально, но это тоже может понравиться капитану... Если он найдёт ему применение.
Неизвестный с той стороны линии, в отличии от Джонса, не проявил никаких следов эмоций:
— Да будет так — решение останется за капитаном. Я распоряжусь о эвакуации...
Док прервал его:
— Это ещё не всё, старый друг. Тут за паломницей увязался какой-то парень. Человек. Кажется, отставной военный. Говорит, у неё тёплые чувства к ней. Сидит над её койкой, держит за руку и никуда не отпускает.
На линии воцарилась пауза, которая длилась почти полминуты.
— Ну что же, тёплые чувства — это хорошо, — наконец ответил голос. — Мы будем рады принять этого молодого человека как гостя. Я правильно понял твоё текущее местоположение? Это наш прежний контакт?
— Да. Всё правильно, я на той самой станции, с которой началось наше знакомство.
Снова линию связи окутала тишина. В этот раз она длилась более нескольких минут.
— Случай благоволит паломнице в окончании её мытарств. В ваш район в течение нескольких часов прибудет корабль снабжения. Я отошлю на него сообщение с распоряжениями. Встреть тех, кто прибудет. Их трудно с кем-то перепутать. А вот тебя — можно. Так что постарайся вспомнить... Как ты сказал? «Пассажи о путеводной звезде»? Так вот, постарайся вспомнить их, от этого зависит твоя жизнь. Я закончил. Желаю тебе увидеть землю предков, старый друг.
Впервые, за всё время разговора, Джонсон счастливо заулыбался.
— Да, землю, которую вы никогда не видели...
Разговор был окончен, и круглая сумма кредитов была списана со счёта доктора. Док выключил терминал и отправился в туалет приводить себя в порядок. Он был напряжён, немного перепуган, но всё же рад, что скоро наконец всё закончится.

Отредактировано: Архимедовна.
 

Комментарии (3)

Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.

Регистрация   Вход

Архимедовна
2    Материал
Вырисовывается. И поэтому нужно продолжение.

Экипаж "Кристалла" - это и есть "корсары", я правильно поняла?
0
BasilRuster
3    Материал
Совершенно верно.
0
RomanoID
1    Материал
Ну, как я уже и говорил в личку, что-то начинает вырисовываться.
0