Одно мнение одного солдата. Часть 2

Недоверие далось нам слишком большой ценой, не так ли? Нас предупреждали, нам пытались открыть глаза, но, вместо того чтобы хотя бы мельком взглянуть на то, что нам пытались показать, мы еще сильнее зажмуривали глаза. И до чего довело нас наше упрямство?

Вторжение на Землю.

Нельзя просто взять и представить каково это, когда твоя родная планета погибает на твоих глазах. А ты всего лишь человек, ничего не смыслящий ни в чем другом, кроме как махать кулаками и нажимать на спусковой крючек штурмовой винтовки. Ты ничего больше не умеешь, ты ни к чему другому не приучен. И когда все твое нутро кричит и зовет тебя в бой, твердя, что если где и умирать, то только здесь и сейчас, ты отбрасываешь ненужное оружие, затрудняющее твой ход, и мчишься к челноку, оставляя за спиной людей, надеющихся на то, что ты их спасешь. Сложно видеть их глаза, сложно понимать, что ты больше не можешь давать обещаний. Их всех убьют, а тебя унесет челнок на другую горячую точку или погрузит на корабль и заставит покинуть родную планету, которой с каждой минутой становится все тяжелее и тяжелее.

 
Когда люди присоединились к галактическому сообществу, нам пришлось серьезно пересмотреть то, к чему мы привыкали сотни тысяч лет. Люди, которые думали, что они единственные в своем роде, оказались практически на дне цивилизационной чаши Млечного Пути. Мы далеко не одни и кроме нас есть более умные, более мудрые, более развитые расы. Людям пришлось несладко. Нам пришлось осознавать себя как единое целое и делиться на расы, а не национальности. Люди стали одной большой семьей с родной планетой. Да, Земля изменилась, и я не слишком любила ее, как и все ее жители, пока не увидела то, как единственное место, которое я могла с уверенностью назвать своим домом, разрушалось и умирало, горело в огне. Я стала воспринимать Землю как нечто живое, которое страдает от паразитизма, которое просит помощи и терпеливо ждет, надеясь, что ее «дети», последняя ее надежда, придут и спасут ее. И люди отчаянно сражались за свой дом. В желании удержать свой дом люди не уступали турианцам. Наконец-то люди смогли объединиться, наконец-то люди стали думать друг о друге.
 
Мирное население вымирало, как отравленные химикатом насекомые. Человечество не было готово, но мы оказались довольно мобильными и стойкими. Любой солдат понимал и знал, за что он сражается, почему он берет оружие в руки.
 
Но мы никогда не видели более серьезного врага, чем Жнецы. Они пришли, чтобы доказать нам, что любое сопротивление бесполезно. Порой мне казалось, что вся галактика сочувствует нам, однако никто не приходил на помощь. Где-то там шли другие битвы, и люди в содружестве с другими расами торопливо собирали нечто, что могло победить Жнецов раз и навсегда. И это было надеждой. Надеждой была «Нормандия» и капитан Шепард, одно имя которого невероятно воодушевляло всякого, кто его слышал. Это была надежда, и даже я не сомневалась, что время для настоящей сказки с главным героем, который всех спасет, наступило. А пока я рассуждала о том, сможет ли Шепард довести свое дело до конца и не погибнет раньше назначенного часа, на меня налетали враги, и я снова погружалась в Ад.
 
Все превратилось в Ад.
 
Но слова Андерсона звучали в моей голове. Слова человека, которого я безмерно уважала, наверное, даже больше, чем капитана Шепарда с его великолепной «Нормандией». Мы — первая и последняя линии обороны. До конца никогда не осознаешь, сколько ответственности сваливается на твои плечи, когда ты слышишь подобные слова. Осознание приходит только там, на поле боя, когда в рацию тебе сорванным голос кричат: «Стоять насмерть! Ни шагу назад!» — и как бы тебе не хотелось бежать, сдаться, уступить своему природному инстинкту самовыживания, ты не можешь сделать этот шаг назад, потому что от таких как ты, чаще всего, зависит результат всей миссии.
 
«N7» — это лучшие оперативники людей, люди, которых посылают в самое пекло, люди, у которых нет ни единого права на ошибку. Сделай или умри. Носить гордую пометку на броне дано далеко не каждому. Каждый, кого привлекают к обучению по программе N7, потерял что-то. Или кого-то. Кто-то — людей, кто-то — души, а кто-то — все и сразу. Везунчиками оперативников N7 назвать нельзя, но не многие, кого приглашают пройти обучение и вступить в ряды элитных оперативников, отказываются. Так поступила и я. Отказываться от участия в данной программе у меня не было никакой мотивации. Я потеряла все, что могла потерять, а Альянсу для N7 нужны именно такие люди — люди, которым больше нечего терять, кроме собственной жизни, которую они щедро подарят на благо всего человечества.
 
Но, вступив в ряды N7, я узнала много нового для себя. Все, что было сокрыто от моих глаз, правда, которая не была доступна обычным солдатам Альянса, и мне пришлось взглянуть на войну с другой стороны. Война — это сплошная интрига, это погоня за статусом, за право быть правым, политические споры, приправленные острым соусом сражений. Это шахматы, и мы на доске — всего лишь фигуры, которые исполняют ту или иную роль. Нами двигают так, как считают нужным. Просто кто-то становится дамкой, а кто-то умирает пешкой. И если для тех, кто наблюдает за войнами по телевизору, сидя дома, за ужином с целой, живой и, по мере возможности, счастливой семьей, война — это мода, то для тех, кто называет себя капитанами и адмиралами, дипломатами и советниками, война — это шахматная партия.
 
А для солдат, война — это война.
 
Земля превратилась в поле сражений. Трудно было найти места, где можно было бы укрыться, Жнецы были повсюду. Однако совсем недавно, когда мы поняли, что они пожинают сначала крупные города, скрываться и создавать партизанские отряды, собирать остатки сил Альянса стало немного проще, но все мы каждый день боролись за свое выживание. Я не знала, где нахожусь сейчас. Где-то в Северной Мексике, на месте неприметной деревушки. У нас нет ничего, мы отрезаны от сетей Альянса, становится все труднее и труднее связывать с флотом, еды катастрофически не хватает, как и боевого духа. Все устали. На разбитых лицах солдат уже не видно желания бороться за собственный дом. Впрочем, конечно, не на всех, но на большинстве точно. Больше недели мы нигде не задерживаемся. Не успеваем мы уйти, как нападают Жнецы и половину отряда жестоко вырезают.
 
Трудно не сойти с ума.
 
Мы уже давно не видели солнца на небе. Такое чувство, что оно вовсе погасло. Нам больше не видно звезд, и тишина, стоящая в лагерях, давит на уши. Лишь засыпая, ты слышишь, как вдалеке громко завывает металлическим, режущим слух и взрывающим твой мозг рыданием Жнец. Ты вскакиваешь, хватаешься за свой пистолет и понимаешь, что все это не здесь, а где-то в другом месте.
 
Города замолчали, исчезла привычная суета. Все это похоже на конец света. Больше нет надежды на завтра, ты просто стараешься немного продлить свою жизнь. Засыпаешь в окопах, просыпаешься в холодном поту. Я устала, как и устали все остальные. Порой мои нервы от всего этого вида просто сдавали, я начинала навзрыд рыдать, не стесняясь своих чувств. Я рыдала, когда мы проходили по очередному городу-призраку, где не осталось ничего живого больше, рыдали и другие. Кто-то стеснялся, кто-то плевал на все условности. Вокруг не было ни одной живой души, кроме как затаившийся за углом каннибал и пара твоих товарищей за спиной, искаженные трупы, но, по большей части, не было ничего. Жнецы забирали все, что могли забрать — тела и жизни всех живых существ, которых встречали.
 
Никто не знал, как можно победить такого врага. С первого дня вторжения Жнецы захватили все крупные ядерные склады, у нас практически не осталось оружия против них. Но мы отбиваемся, как можем, отвоевываем ключевые позиции.
 
Как-то совсем недавно я слышала разговор двух солдат. Один из них был точно уверен, что если Земля падет, то падет и вся галактика. И я согласна с ним. Жнецы сосредоточены на Солнечной системе, пока родные планеты других народов собираются с силами, чтобы дать отпор наступлению. У них есть время. У Тессии есть время, у Палавена есть время, у Сур’Кеша есть время, но у Земли не было ни минуты, чтобы подготовиться.
 
Млечный Путь испугался. Млечный Путь содрогнулся. Никто не спешит на помощь людям, каждый занят помощью своему народу. Есть ли хоть кто-то, кто сможет объединить раздробленные части всего живого галактики? В конце концов, это наш общий враг. Враг каждого живого существа, на каждой планете.
 
Сила обрушилась на Лондон. Там Жнецы обосновались очень крепко и укрепляют свои позиции. Отрядам, которым не повезло выживать там, не спят по трое суток, постоянные бои, постоянная неприступная тьма из врагов. Меньше всего, но в тоже время, больше, чем где-либо еще, мне хотелось оказаться там.
 
На самом деле, трудно сказать, что где-то на Земле легко, но мы ведь не сдаемся и драться мы будем до самой смерти, ничего другого не остается. Куда бы мы ни сбежали, в каком бы углу галактики не попытались скрыться, Жнецы придут за нами, они будут охотиться до тех пор, пока не закончат свою жатву народов. Кто-то яро возненавидел нас, такое впечатление создавалось.
 Многие пытались бежать, никто не знает, какая судьба их ждала, но конец для всех нас одинаковый. Если люди сдадут Землю и сбегут из Солнечной системы, Жнецы перекинут основные силы в ядра нашей цивилизации и тогда мы уже точно будем приговорены. Это ужасно. Знать, что у тебя нет права на ошибку, право побороться за свою жизнь и сбежать, чтобы прожить еще лишние две минуты. Нет этого. Нет свободы выбора, да и выбирать-то не из чего.
 
Оглядываясь назад, я спрашиваю — почему мы не видели очевидного? На чьих плечах сейчас лежат горы трупов, вырезанных ни в чем не повинных жителей Земли? Скажите это им ранее, они бы поверили! Но никто ни о чем не говорил. Люди до ужаса любят молчать. В нашем случае молчание не являлось золотом, а ядерной боеголовкой, ударившей прямо в сердце нашего народа. Скажите, в этом виноваты Жнецы? Жнецы есть Жнецы, но виноваты во всем мы сами. Сколько бы людей мы смогли уберечь, подготовься хотя бы частично к атаке? Не успели оглянуться, как они долетели до Луны, а дальше приговор нам был поставлен. Все схватились за оружие, а кто-то не успел даже этого.
 
Одни говорят о чести, другие говорят о справедливости. Одной честью войну не выиграешь, вот уж что мы зазубрили за все это время. Стоя на пепелище не спасенных из-за какой-то гребанной чести людей, мы задумываемся — а нужно ли было? Пожертвуй мы своей честью, загни мы свою гордость, получили бы больше поддержки, были бы чуть сильнее, без сомнения. Но для меня, как и для большинства солдат, смотрящих на жизнь через узкий прицел, вся эта политика с «я слишком горд, чтобы принять помощь» или «я слишком обижен, чтобы помочь тебе», непонятна. Кому нужны эти обиды?
 
На тот свет мы заберем с собой что-то большее, чем обиды и потерянную честь. Мы унесем жизни людей, которые не должны были умирать только потому, что была задета честь нашего капитана. Все это я к тому, что порой надо своей головой думать. Мы сами идем по этому пути, и это наши руки нажимают на курок. Мы убиваем, чтобы спасать, и кто бы там не говорил, что в убийстве нет спасения, видя, как уже мертвые люди встают, превращенные в хасков и нападают на тех, кто еще пытается бороться за свою жизнь, я нажимаю на курок с мыслями, что делаю всем большое одолжение. Жнецов нельзя назвать живыми, из кого бы они ни делали своих солдат, они больше не те люди, которых мы знали. Может быть, пора стать такими же мясниками как и они? Может быть, тогда мы сможем начать прогибать свою линию? Но все дело в чести и достоинстве. Мы не станем такими как они, верно? Даже если ради наших принципов умрет еще сто человек.