Something Like Home. Глава 3. Часть 1


Оригинальное название: Something Like Home
Автор: tarysande
Переводчик: Ketara
Разрешение на перевод: Есть
Категория: Mass Effect
Рейтинг: R
Персонажи и пейринги: Гаррус/фем!Шепард;
Жанр: Romance/Family
Аннотация: Шепард в карцере, Жнецы на подходе, и Гаррус не собирается сидеть сложа руки.
Предупреждения: Смерть персонажа
Перепост: С разрешения переводчика
Статус: закончен
Статус перевода: в работе



Если бы он не знал, если бы не видел, как его отец сутками сидел у постели больной жены в течение многих недель, если бы не слышал дрожь в его голосе, когда он сказал: «Она сделала бы то же самое для меня» — Гаррус, скорее всего, поверил бы в его бессердечие после ее смерти. Беспомощный муж исчез, его место занял движимый только законом турианец. Полностью контролирующий себя. Холодный. Спокойный. Кто-то мог бы подумать, что он пытался избавиться от воспоминаний, запихнуть их как можно глубже, притвориться, что этого никогда не происходило, стереть все доказательства, но в этом Гаррус прекрасно понимал своего отца. Он не мог вернуть ее — никто ее не вернет — но он мог попытаться жить дальше, оставив прошлое в прошлом. Больше не нужно ждать. Больше нет никакой неопределенности. По крайней мере, серый вновь занял свое место между черным и белым. Гаррус видел горе в отчаянном самоконтроле своего отца. И неважно, работал ли он как раб у кольца или разгружал вагоны с красным песком. Он постоянно что-то делал. Возможно, это был его способ спасения от депрессии, но Гаррус не мог не пожалеть его. 

С Соланой все было наоборот. Пока его отец принимал меры и делал бесчисленное число звонков, которые требовалось сделать, Гаррус, подобно безмолвной тени, следовал за сестрой. Она не должна была оставаться одна в такие моменты. Она сильно сломалась. 

Сначала он не понимал ее. Солана никогда не была склонна к эмоциональным крайностям — или, по крайней мере, он ничего такого за ней не замечал. Она всегда держала себя в руках, спокойно глядя, как все вокруг летит к чертям. В этом смысле она была копией отца. Чем больше Гаррус наблюдал, чем дольше слушал ее, тем больше понимал, что дело не только в смерти матери. Она горевала, без сомнений, но при этом чувствовалось, будто ее бросили на произвол судьбы. Она потеряла свою работу. Многие годы Сола отдавала все свое время — бросив все, чем занималась — будучи сиделкой для матери. Она изучала медицину, следила за всеми возможными исследованиями, которые появлялись на медицинском горизонте. Она была экспертом по всему, что связано с Корпалисом, и по всему, что касалось мамы. А сейчас он подозревал, что сестра просто не знала, что ей делать дальше. Несколько раз Гаррус терял ее из виду и постоянно находил в комнате, ставшую временной палатой для мамы. Медицинское оборудование убрали, конечно — папа сразу же избавился от него, как от ненужных воспоминаний — но Солана, не отрываясь, смотрела на пустое место, как будто она могла что-то исправить одним лишь взглядом. 

— Сола? 

Она повернулась, закрыла глаза, и голос ее звучал так, будто она спала: 

— Не спрашивай меня, все ли со мной в порядке, — последние слова исказило горе в ее голосе. 

— А я и не собирался, — солгал он. 

Она провела когтями по тыльной стороне своей шеи и оставила руки в таком положении, скрыв лицо локтями. Через мгновение она опустила руки и глубоко судорожно вздохнула. 

— Ты всегда был ужасным лгуном, Джей, — сказала она. — Я не знаю, что, черт возьми, со мной не так. Я не могла видеть, как она страдает. Но сейчас... сейчас я бы все отдала, чтобы вернуть ее. Даже если бы она по-прежнему болела. Это... я думаю, это ужасно мерзко. Я правда думаю, что со мной что-то не так. 

Он подошел к ней ближе, но касаться не стал. Он буквально чувствовал, что запертая в ней энергия ищет выход. Если бы под рукой была одна из бесценных реликвий, он бы протянул ее ей, чтобы сестра швырнула ее в стену. 

— Что мне теперь делать, Гаррус? — спросила Солана, все еще пристально рассматривая пустое пространство там, где раньше стояла кровать. — Я уже не та, кем была раньше. Я не думаю, что смогу просто... вернуться обратно. 

— Нет, не сможешь, — поспешно сказал он. Слишком жестко. Сестра рядом с ним вздрогнула. Если бы он не стоял так близко, то, возможно, не заметил бы этого. 

Гаррус смягчил тон. 

— Никто не смог бы. 

— У папы, кажется, таких проблем нет, — с оттенком горечи проговорила она. — Для него это обычное дело. 

— Это несправедливо, Сола. Он... черт, я думаю, что он скорбит так, как никто другой. 

— Я знаю, — устало сказала она. — Я просто... я никогда не позволяла себе думать о будущем. О том, что будет после... Я не знаю, что делать. 

Он подумал о Шепард, все еще пахнущей кровью и сражением, и ее словах: «Они идут. Ты не понимаешь. Если бы я этого не сделала бы... то они уже сейчас были бы здесь». Время так забавно. Непостоянно. Вот уже недели — месяцы — ускользнули от него. 

— Тебе не нужно решать это именно сейчас. 

— Может и нет, — он задался вопросом, собиралась ли она ударить его снова. Может он и не настолько плох, как она считает, хотя бы потому, что после длительной паузы, она тяжело вздохнула и отвернулась от него. 

— Ты идешь? Я могу что-нибудь приготовить на обед. 

На полпути в кухню она сказала:

— Ну и что ты собираешься делать? 

Ее тон был самым обычным, но что-то в ее голосе насторожило его. Он прилетел сюда, чтобы попытаться изменить ситуацию, а вместо этого застрял в прошлом, и не имело никакого значения, что Жнецы идут, а в Галактике никто не начал готовиться к их вторжению. У болезней были свои способы красть время. И у горя тоже. В последний раз он горевал — действительно горевал — даже не осознавая это. Андерсон отвел его в сторону и сказал много ужасных слов о «Нормандии», ее крушении на Алкере и о том, что сейчас коммандер Шепард числится пропавшей без вести, хотя пилот Моро говорит, что видел, как она умерла, и сказал, что хочет сам ему об этом сказать. Гаррус заслуживал этого. Тогда казалось смешным горевать о каком-то мертвом человеке, которого он знал не так долго. Тогда он просто вернулся к своим обычным делам, не обращая особого внимания на царапины на затылке, которые не позволяли ему отдыхать, а иногда с ним говорил голос, который принадлежал никому иному, как Шепард. Солана сразу же подумала бы, что он снова лжет. Он был раздражен и взрывоопасен, делал свою работу хуже обычного, не всегда соблюдал правила. Он вымещал все свое расстройство на преступниках и своих коллегах, потому что не мог признаться даже самому себе, что он действительно хотел узнать, кто подстрелил «Нормандию» и собственноручно пустить пулю в череп ублюдка. Затем он уехал, сказав себе, что может творить добро в другом месте даже при том, что все еще задавался вопросом, как добыть отчеты Альянса и Призрака. 

Он остановился на Омеге по пути на Алкеру, даже при том, что знал, что Алкера безлюдна и пустынна, что не было никаких зацепок для расследования, и он позволил себе отвлечься. Гаррусу Вакариану и его бесконечному горю разрешили успокоиться, пока Архангел убивал хулиганов, которых следовало бы убить с точки зрения истинной справедливости. Он горевал после предательства Сидониса, когда его лучший друг окропил свои руки кровью друзей, но это горе было совсем другого сорта. Он тогда сосредоточился на мести, и месть жгла его там, где горе оставляло только холод. Ему было холодно впервые с тех пор, как Андерсон сказал ему о Шепард, сейчас же он замерзал при одной мысли об этом. 

— «Турианцы не любят холода, Шепард. Я тебе об этом уже говорил?» 

Он не понял, что замер на месте, пока Солана не повернулась и не подошла к нему снова. 

— Духи, Гаррус, я не хотела выносить тебе мозг. Это был просто вопрос. 

— Я просто... — Улетел в космос за пять минут до того, как я позвала тебя по имени не менее дюжины раз? — она покачала головой. — Что, черт возьми, с тобой случилось, Джей? 

— Я в порядке. 

— Да уж, — сказала она. Утомленная безнадежность канула в лету, на ее место пришла смесь скептицизма и беспокойства, которые напомнили ему о потери матери, от которой он не мог отвести взгляд. — Я это и так знаю. Забавно, но из твоих уст все это звучит очень уж неправдоподобно, — она прислонилась к стене, скрестив руки на груди. — Я поняла, что ни разу не спросила, останешься ли ты дома. Не хотела слышать ответ. Но мне любопытно, Джей, потому, что если это увольнительная, то она чертовски длительная... 

— Это не увольнительная, — сказал он, скорее чтобы остановить поток мыслей, нежели ответить на вопрос. — Ну... не совсем. 

— И знаешь, что еще? — спросила Солана, разочарование в ее голосе заменилось раздражением. Он радовался бы перемене, если бы ее раздражение не было направлено на него. — Меня напрягают все эти недомолвки и неопределенность. Я все жду... ну, ты знаешь. 

— Ну спасибо, — ощетинился Гаррус. — Ты понял, что я имею в виду! 

— Нет, — сказал он. — Не понял! — Ты... ты так изменился. 

— Да, — сказал он. — Я... Я ушел. Я хотел бы сказать, что повзрослел, но... черт возьми, Солана, я видел смерть чаще, чем могу сосчитать, я... терял людей, я убивал людей, я почти умер сам. И не раз. Ты сердишься на меня, я это знаю. Вероятно, я это заслужил. Но я такой, какой есть. Я не новая версия твоего брата, которую ты можешь модернизировать и убрать на полку, как сувенир. 

— Я не то... 

— А что тогда? — рявкнул Гаррус. — О чем ты говорила? 

— Ну, об этом, — Солана резко указала на него рукой, затем вновь сложила руки на груди. — Ты везде за мной ходишь. Проверяешь, в порядке ли я. Ты же не хочешь этого делать. Ты же не хочешь, чтобы я увидела или почувствовала твою заботу. Ты не собираешься заставить меня доверять тебе или полагаться на тебя, когда я знаю, что ты спокойно можешь снова улететь. Я знаю, что будет дальше, Джей. Твои причины — неважно, Жнецы это, геты, человеческий Спектр, которой ты верен больше, чем семье — не изменятся же? У тебя снова появятся дела, когда ты, наконец, получишь долгожданное сообщение на свой омни-тул, и ты уйдешь. Поэтому, я не могу позволить себе принять тебя. И я хочу, чтобы ты перестал пробовать сблизиться со мной, как бы чертовски трудно мне не было это говорить. 

Он невольно сделал шаг назад, будто она ударила его. 

— Прекрасно, — сказал он, не обращая внимания на то, что голос его был не громче шепота. Его омни-тул пискнул слишком громко в полной тишине, будто расставив все точки над «I». Он проигнорировал его. А Солана — нет. 

— Быть может, сегодня твой счастливый день, — сказала она. И, перед тем, как он начал протестовать, она вышла из комнаты. Он не пошел за ней. Он все равно не знал, как с ней разговаривать. Сообщение было не от Шепард. И даже не от Андерсона. Но его сестра была права. Если бы Шепард пришла к нему с оружием и, улыбнувшись, позвала за собой, то он пошел бы. 

*** 

Сообщение получено: 7 июля 2186 года 

Почему ты не отвечаешь на мои сообщения, Гаррус? Ты — последний турианец, от которого я могла ожидать такой бесцеремонности в виде односложных ответов. От Миранды — возможно. Или от Джек — ее ответ был бы ругательством. 

Ты получил новости о Шепард? Никто ничего не знает, и я не могу ничего найти. Мне жаль, что она не с нами, правда. В подобных жалобах нет смысла, я знаю, но не могу сдержаться. 

Они поговаривают о возведении меня в Адмиралы. Я. Адмирал. Думаю, это забавно. И очень страшно. Часть меня жалеет, что мы все сейчас не на «Нормандии». Даже не знаю, как описать это. Там я была как дома. Да и все мы тоже. Как и Шепард, я думаю. 

Тали. 

*** 

Сообщение: 9 июля 2186 года 

Извини, Тали. Были дела... 

Сообщение удалено. 

*** 

Сообщение: 11 июля 2186 года 

Привет, Тали. Не хотел быть бесцеремонным. Так ты теперь — адмирал Тали’Зора? Все еще на Палавене, даже и не думал начинать говорить с Иерархией о Жнецах. Не сделал ничего, чувствую себя таким жалким... 

Сообщение удалено. 

*** 

Сообщение: 14 июля 2186 года 

Я тоже скучаю по «Нормандии». 

Сообщение удалено. 

*** 

Соланы не было в саду. После раскрытия ее тайного убежища, он и не ожидал найти ее здесь. Но почему-то пришел именно сюда. Все же сад заметно разросся. Сейчас, стоя посреди заросшего сада, он сразу понял свою ошибку. Сад, возможно, был убежищем для Соланы, но его мать была повсюду. Все вокруг выдавало потерю. А ведь он так старался спрятать это в глубине себя. Цветущие клумбы заросли сорняками, деревья Велара практически ломались под тяжестью несобранных фруктов. Решетка, покрывающая скамью, была покрыта цветами. В воздухе смешалось бесчисленное множество ароматов. Картина дополнялась влажным воздухом и теплым светом, льющийся через золотое стекло. Сад дышал жизнью. Опьянял его. А его мать была мертва. И что ему теперь делать? Он услышал низкий рык, смутно осознавая, что издал его именно он. Содрогнувшись от внезапного холода, он упал на колени и начал рвать сорняки. Во всяком случае, он надеялся, что это были именно сорняки. Растения были темного цвета с уродливыми шипами, и он хотел уничтожить их. Если бы он упорно работал, старался, то, возможно, смог бы изменить многие вещи. Принять более стоящие решения. Получить лучший результат. Поменять цвет с серого на черный или белый. 

Рык становился громче, темп бешено увеличивался. Он замер, когда по ошибке сорвал несколько цветов Кириса. Любимые цветы его матери были бледными и мертвыми, жертвы его безрассудного садоводства. Запах, терпкий и резкий, невозможно было не узнать. Его мать однажды сказала, что они красиво умирают. Такие непритязательные на грядках, они пахнут как никто другой, когда их жизни приносят в жертву. 

— Но все равно они мертвы, — вслух сказал Гаррус в пустом саду. Ему показалось, будто эти слова прозвучали голосом матери. Он попытался представить, как ее пальцы прошлись бы по его гребню. Как ее лоб ласково коснулся бы его пластин. На мгновение он представил, как ее руки сжали бы его в объятиях. Сделай что-нибудь важное, дорогой. Не повтори судьбу этого цветка. Гаррус сидел в саду почти час, преследуемый ароматом Кирисов, разрываясь между желанием продолжать сидеть или встать и действовать, между жизнью и смертью, между горем и галлюцинациями. 

— Все как в прежние времена, — сказал он, наконец, поднимаясь с кучи сорняков. Если Солана захочет, чтобы он ушел, он уйдет. Но не сбежит. Он просто... найдет другой путь. Выберет другую тактику. У него это получается. Во всяком случае, иногда. 

*** 

Сообщение отправлено: 15 июля 2186 года 

Андерсон. Не хочу просить вас нарушать ради меня какие-то правила или что-то такое, но... было бы неплохо, если копии кое-каких отчетов по миссиям попали ко мне. Мне надо будет убедить нескольких политиков. И одного старого офицера СБЦ. Он чертовски крепкий орешек. ГВ 

*** 

Сообщение получено: 15 июля 2186 года 

Что угодно, чтобы помочь делу. Не вижу причин не отправить тебе все отчеты, в которых упоминается твое имя. Она бы сделала то же самое для тебя. Было бы здорово заполучить твоего крепкого орешка на нашу сторону. Его голос по-прежнему чертовски весом. ДА 

*** 

Гаррус укладывал свои вещи, когда его нашел отец. Он никак не прокомментировал открытый вещмешок. Только кинул ему старую снайперскую винтовку, которая устарела еще до того, как Гаррус выбросил СБЦ из головы и из жизни. Он поймал ее одной рукой и неопределенно пожал плечами. Его руки все еще несли на себе аромат цветов Кириса. 

— Я хочу посмотреть, забыл ли ты то, чему я учил тебя. 

Поскольку они не разговаривали по поводу его отъезда, Гаррус повелся на приманку. 

— Ты же знаешь, что у меня есть собственное оружие, правда? 

Низкий смех отца удивил его больше, чем внезапное появлений старой винтовки. 

— И я думаю, что ты, вероятно, модернизировал его так, что и производитель не узнает, — он склонил голову на бок. — Я хочу проверить тебя. Опасно слишком полагаться на оптику и модернизации. Ты должен знать это. Ты проиграешь, если вдруг не сможешь пользоваться этими преимуществами. 

Гаррус скривился, но спорить не стал. Кроме того, Гаррус знал, что теперь стал великолепным стрелком. Со старым оружием или с новым. С визором или без него. Они вышли на задний двор к старому скалистому выступу, который Гаррус унизительно — ясно помнил с юности. Пока его отец устанавливал цели, Гаррус рассматривал старье в своих руках. Черт, скорее всего, это то самое проклятое оружие, с которым отец заставлял его практиковаться в детстве. Его отдача била в плечо, прицела не было вообще — но единственное, о чем он сейчас жалел, так это то, что у него нет времени откалибровать эту штуку должным образом. Но если его отец думал, что плохо откалиброванное оружие заставит его проиграть в этом споре — то он глубоко заблуждался. Этой мысли было вполне достаточно, чтобы заставить его улыбнуться. 

Когда его отец закончил приготовления, Гаррус протянул ему оружие: 

— Хочешь подать мне пример? 

Старый турианец покачал головой и указал на цели: 

— Не думай, что я ничего не понимаю. Начинай. Могу поспорить, ты просто жаждешь похвастаться. 

Ухмыльнувшись, Гаррус снял свой визор. Потребовалось несколько мгновений, чтобы привыкнуть к миру без всплывающего списка информации, но прежде, чем его отец мог прокомментировать это, Гаррус вскинул винтовку и выстрелил в самую дальнюю бутылку. 

Когда Вакариан прицеливался во второй раз, его отец заговорил: 

— Так ты скажешь мне, почему ты здесь на самом деле, сынок? 

Гаррус промахнулся. Абсолютно. Он даже не смог сделать вид, что все так и задумывалось. Пуля ушла так далеко от цели, в которую он метил, что он и не знал, куда она попала. Шепард долго и безжалостно издевалась бы над ним за этот промах. Его отец пристально смотрел на него немигающим взглядом, который все еще преследовал кошмары Гарруса. Особенно после каких-либо разочарований. 

— Тебе опять Солана помешала? 

— Вовсе нет. Я просто отвлекся, если ты не заметил. 

— Думаешь, я не вижу, какой груз ты несешь на своих плечах? — он вздохнул и отвернулся, чтобы пристально оглядеть скалистый пейзаж. 

Гаррус разжал руки, мертвой хваткой сжимавшие винтовку. 

— Я обрадовался, когда ты приехал, — все еще не глядя на него, сказал его отец. — Но мы оба знаем, что все не так просто — дело не в ней. Что за истории ты рассказывал своей сестре? Геты, которые не геты вовсе? 

Вместо ответа, Гаррус прицелился в другую бутылку и выстрелил. Он не знал, как и что доказать своему отцу, но заранее был почти уверен, что потерпит неудачу. О, идеальный выстрел, бутылка разлетелась на осколки — хэдшот, если у бутылок были бы головы — но чувство спокойствия, обычно возникающее после удачного выстрела, так и не появилось. 

— Геты это геты, — сказал Гаррус. — Но наша проблема — не геты. Черт, геты даже могут стать союзниками, и, если бы ты сказал мне это около полугода назад, я бы рассмеялся тебе в лицо. Основная проблема — Жнецы. Об этом я и рассказал своей сестре. 

— И ты здесь, чтобы... чтобы что? Остановить их? Как? 

Гаррус глубоко вдохнул, затем задержал дыхание, всеми силами стараясь сохранить самообладание, а потом выдохнул: 

— Как ты всегда учил меня, папа? Изучи доказательства. Хорошо. Мы рассмотрим проклятые доказательства. Суть в следующем: мы находимся в адски глубокой заднице, и если мы, как Галактика, вовремя не вытащим из нее свои ослиные головы, Жнецы уничтожат нас. А придут они точно. Это просто вопрос времени. 

— Ты начинаешь говорить, как один из них. Как человек. Человеческими фразами. Человеческими словами. Ты сам на себя не похож. 

Гаррус разочарованно отвернулся и снова прицелился. Солнце уже опустилось к горизонту, коснувшись камней своими лучами. Он моргнул, отрегулировал оружие, чтобы снизить яркость, и попытался не думать о том, на что будет похоже Прибытие Жнецов. Больше не будет солнечного света. Он это точно знал. Он выстрелил. Вторая бутылка разлетелась на осколки. Он почти жалел, что не все будет так легко. 

— Ты имеешь в виду, что я не похож на тебя, папа. Но на самого себя я точно похож. 

К удивлению Гарруса, его отец лишь рассмеялся. 

— Верно, сынок. Итак, начни с самого начала. 

— С самого начала? — Предоставь доказательства. Начни с самого начала. Ничего не опускай. — Ты меня выслушаешь? 

Его отец не ответил. Его молчание как бы говорило: «Я не удостою ответом твой нелепый вопрос». Гаррус смахнул несуществующую пылинку с оружия и сказал: 

— Слушай, прежде чем я что-то скажу, ты должен кое-что понять. И тебе это не понравится. 

Его отец склонил голову, и выражение его лица напомнило Гаррусу о том дне, когда он ушел из СБЦ. У него на лбу было написано, «скажешь мне правду, и я буду уважать тебя; скормишь мне какую-то чушь, и я скормлю тебя бешеному варрену по кусочкам». 

— Совет... ошибается. И не просто ошибается. Они в растерянности. Неверно информированы. Фактически, только Советники все знают, но они ничего не делают с этой информацией. Они сознательно похоронили то, что Шепард узнала о Жнецах. Они прекрасно знаю, что не геты ответственны за нападение на Цитадель. Но они не признают этого. Поэтому, если ты будешь искать у них подтверждения моим словам, то попадешь во множество тупиков и получишь кучу лживой информации. 

Его отец кивнул. Всего один раз. Его жвалы не дрогнули. 

— Ты видел их? 

Поддержкой это назвать было нельзя, но один этот вопрос, одно предложение — было больше, чем Совет дал Шепард, когда в прошлый раз она стояла перед ними и практически умоляла воспринимать угрозу всерьез. Гаррус вздохнул так, будто только что сдал экзамен. Или выиграл заранее проигрышный бой. 

— Да. Не так, как Шепард, но — я видел их. Я видел достаточно. 

Его отец не улыбнулся, но его жвалы дрогнули. 

— Хорошо. Спаратус всегда был напыщенным ослом, который ни за что не признает правду, которая ему не понравилась, даже если стоять прямо перед ним и кричать ему в ухо. 

— Значит ты... 

— Давай мне свои свидетельские показания, сынок. Я знаю, что ты знаешь, как. Я даже не стану заставлять тебя заполнить формы в трех экземплярах. 

Вздрогнув, Гаррус рассмеялся. Он сам слышал, насколько напряженным вышел смех, но это было хоть что-то. 

— Сделаешь вид, что берешь объяснения о каком-то инциденте? 

— Тяжелая ночь в Логове Коры. 

Гаррус фыркнул от смеха. Все, кто работал в СБЦ, проходили через ужастики тяжелой ночи в Логове Коры. 

— Свидетельские показания? Или только то, что я видел лично? 

— Что нужно, то и рассказывай. 

— Отлично. Ладно. Для Шепард все началось на Иден Прайм... 

Времени было достаточно, чтобы услышать звук выстрела и звон разбившейся бутылки. Гаррус мгновенно вскинул свое оружие и мысленно обматерил куда-то подевавшийся визор, когда прозвучал второй выстрел, и вторая бутылка стала кучкой осколков. Снайпер, значит. Хороший. Хочет предупредить, а не убить, иначе бы обе пули были в их головах. Без визора он не мог точно сказать, откуда стреляли, но если... 

— Хватит, Солана. Ты высказала свою точку зрения. 

Воздух замерцал, и его сестра появилась из-под тактического плаща, а Гаррус уже прикидывал, сложно ли будет уговорить сестру — или что он должен будет пообещать взамен — сделать нечто подобное для Шепард. Даже Касуми позавидовала бы или уже прикидывала бы, как украсть. Он задавался вопросом, одурачит ли такой плащ его визор. 

Солана убрала винтовку от плеча и склонила голову на бок: 

— Что с вещмешком в твоей комнате? 

— Подумал, что злоупотребил своим гостеприимством, — стараясь говорить беспечно, ответил он. 

— Не глупи, — парировала она. — С каких это пор ты такой чувствительный? Мы поссорились. В случае, если ты забыл, мы этим постоянно занимаемся. А потом прощаем друг друга и живем дальше. И обычно даже не говорим об этом. 

Он пожал плечами и опустил оружие. Гаррус отметил, что ее винтовка была чуть новее. До Клыка, лежащего в его комнате, не дотягивает, конечно, но... 

— Сола, ты стащила мой визор? 

Она ухмыльнулась. 

— Зато ты сменил тему. 

Сняв ворованный визор, Солана запросто подстрелила последнюю из оставшихся бутылок. 

— И все же ты прав. Очень удобная штука. Думаю, я могу его усовершенствовать, — затем Солана усмехнулась. — Но я не хочу вам мешать. — 

Правильно, — сказал Гаррус, отец же весело улыбался во все зубы. — Только наша беседа отказалась на твоем пути к цели, которую ты хотела пристрелить. 

— Точно! Но теперь я закончила, так что не стесняйтесь, продолжайте. Вы же собирались обсуждать Иден Прайм? 

Гаррус усмехнулся. 

— Сколько времени ты уже здесь? 

Солана быстро сложила винтовку отработанным движением. 

— Во-первых, было грубо не позвать меня. Но спорить по этому поводу мы не будем, потому что у тебя больше нет интересных для меня модификаций, увлекшись которыми, я могла бы оставить твою задницу в покое. 

— Есть удлиненный ствол... 

Она рассмеялась. Он был почти уверен, что это был первый настоящий смех за длительное время. 

— Ах, это... 

— Иден Прайм? — мягко перебил их отец. Гаррус с негодованием уставился на сестру. 

— Да. Иден Прайм. Я полагаю, все думали, что это будет самая обычная миссия. 

— Начальство всегда так говорит, когда собирается все подорвать, — сказала Солана. 

— Или если кто-то собирается выстрелить кому-то в спину, — эхом отозвался отец. Гаррус удивленно повернулся к нему лицом. — Может, они и стерли все упоминания о разумной расе машин, но я знаю, что произошло с Найлусом Крайком. Продолжай. 

Гаррус продолжил рассказ. Время от времени один из слушателей перебивал его замечанием или вопросом, и Гаррус останавливался, чтобы ответить или пересмотреть сказанное, иногда возвращаясь, если забывал рассказать что-то необходимое. Он старался излагать только факты, насколько возможно отрешившись от эмоций. Ясно. Кратко. Доклад длиной в три года. Иден Прайм. Вермайр. Ил. Властелин. Предвестник. Коллекционеры. Вскользь упомянул Омегу; его отец долго пристально смотрел на него, будто зная, что сын чего-то не договаривает, но, так как это не имело никакого отношения к угрозе Жнецов, он ничего не говорил. 

Когда он добрался до Аратота, его горло болело, в животе урчало, а его семья наблюдала за ним с напряженными, обеспокоенными выражениями на лицах, до того одинаковых, что было бы даже забавно, если бы он рассказывал им не об опасном враге, полном решимости их всех перебить. Он попытался улыбнуться, но не смог. 

— Так, — сказал он. — И насколько я сумасшедший по твоему мнению? 

— Сумасшедший, — сразу сказала Солана, но без обычного дразнящего подтекста. Она поднялась на ноги, даже не потрудившись смахнуть пыль со своей одежды. Ее пальцы напряженно сжались на оружии. — Но я... я думаю, ты должен рассказать Наксусу. Он выслушает. Может, даже чем-то сможет помочь. 

Солана исчезла под своим плащом прежде, чем Гаррус успел спросить, кто такой Наксус. Он резко вернул визор на место. Слабое искажение выдавало ее, но она не осталась подслушивать дальше; Солана уже шла по направлению к дому. 

— Наксус? — поинтересовался Гаррус. 

— Он — Федориан, — пояснил его отец. — Дальний родственник Тайвуса. Двоюродный брат, вроде. Он и Солана служили вместе в Шестом. Эта... дружба существует уже давно. Он сделал себе имя в Сражении за Цитадель, когда его капитан погиб. Ходят слухи, что его быстро произведут в генералы. Один из самых молодых. 

Гаррус вздохнул: 

— И Солана думает, что он поможет? Перед самым повышением? 

— Он поможет. Как и Тайвус. 

— Ты думаешь, Примарх выслушает меня? Я не преувеличил скептицизм Советника Спаратуса... 

— У Тайвуса и меня схожее мнение о Спаратусе, сынок. И Тайвус послушает меня. Не могу гарантировать, что он многое сделает, но он выслушает нас. Он многим мне обязан, — усмехнулся его отец и похлопал сына по плечу. — Долгая история. Хватит для одного дня, мне нужно сделать несколько звонков. 

— Мне тоже, — тихо сказал Гаррус. Надежда — опасное чувство. Гаррус не хотел привыкать к нему. Но только на мгновение, пока они с отцом шли к дому, он позволил себе насладиться им. 

*** 

Сообщение отправлено: 1 августа 2186 года 

Как она? ГВ 

*** 

Сообщение получено: 2 августа 2186 года 

Последние две недели сильно раздражена. Прочно встала на путь к сумасшедшему дому. Думаю, она пытается создать тактический плащ из всякой ерунды, которую они позволяют ей иметь в комнате. Никому не говори о моих подозрениях. ДА 

*** 

Сообщение отправлено: 2 августа 2186 года 

Если кто-то и сможет сделать это, то только она. ГВ 

*** 

Сообщение получено: 3 августа 2186 года 

Не уверен в этом. Ее основная модель, кажется, одеяло. ДА 

*** 

Когда его назначили Советником Примарха по борьбе с Жнецами, Гаррус подумал, что это шутка. К счастью, он не рассмеялся. Невежливо, в конце концов, смеяться в лицо Примарху Палавена, если ты не полностью уверен, что он пошутил. И не сейчас, когда сборище чиновников, политиков и генералов также не собирались смеяться. И неважно, насколько странное заявление Примарх только что сделал. Титаническим усилием воли Гаррусу удалось сдержаться и не оглянуться, чтобы посмотреть на отца и сестру. Потому как, если кто-то улыбнулся бы, рассмеялись бы все трое. А Гаррус был почти уверен, что, по крайней мере, Солана точно улыбалась. Он почти чувствовал ее самодовольный взгляд на своем затылке. Для кого-то, кто провел прошедшие несколько лет в качестве медсестры для одного-единственного пациента, она казалась удивительно хорошо осведомленной. Может, этого бы и не было, если бы некто не рвал связь, не сжигал мосты и не отправлялся в ту дыру на Омегу, чтобы умереть. Он сказал Шепард: 

— «Ты единственный друг, который есть у меня в этой чертовой Галактике». И именно это он и имел в виду. В такое время, как сейчас, он жалел, что не заводил друзей, пока служил на Палавене. И не сохранял их. Но даже об одном друге он не мог сейчас думать. Не сейчас. Не с катившейся под откос Галактикой, которую могли уничтожить в любой момент. Примарх Федориан все еще что-то говорил, хотя Гаррус прекратил слушать его с той минуты, когда он начал говорить какие-то сложные слова предположительно положительного значения. Что-то говорилось о долге, чести и службе; обычная сухая речь, на которой вырос каждый турианец и во что верил всем сердцем. Гаррус затолкал мысли о Шепард подальше на край сознания, вынуждая себя вслушиваться в слова Примарха. Он думал, что они начали еще одну... ну, они назвали их информационными сессиями, но по большей части они состояли из ругани, криков и кучи повторений. Гаррус дошел до того, что начал мечтать о том, чтобы Примарх и его советники поняли, как ему надоело постоянно повторять одно и то же сотни раз. Он делал одно и то же, раз за разом, изо дня в день, в течение многих недель без заметных результатов. До сегодняшнего дня. Прямо как снег на голову. Советник Примарха по борьбе с Жнецами. Звучит как насмешка, но если это не шутка... возможно, просто возможно... И вот случилось то, что вновь зажгло в нем огонек надежды. Подло. Похоже на засаду. Под прицелом снайпера. 

— Ты останешься на обед, — сказал Примарх. От внимания Гарруса не ускользнул тот факт, что это был не вопрос. И это уже что-то новое. Его никогда не приглашали остаться на обед после одной из можно-биться-головой-об-стену конференций. 

— Завтра ты встретишься с полковником Федорианом и соберешь целевую группу. У Наксуса есть кое-какие идеи. Минимальный контроль, но регулярные отчеты, Вакариан. Врасплох нас не застанут. Понял? 

Все еще ожидая кульминацию, Гаррус кивнул, а затем уважительно склонил голову. Через мгновение рука его отца легла ему плечо: 

— Я же говорил, что он послушает тебя, — сказал он, понизив голос до шепота. — Теперь, конечно, большая часть ответственности ляжет на тебя. 

Впервые в жизни Гаррус не слышал разочарования в голосе своего отца. Ему было тяжело, само собой, но теперь в его голосе слышалась гордость. 

— Я знаю, — ответил Гаррус. — Но я все еще не знаю, как ты заставил его выслушать меня. 

— Мы заставили его выслушать. Ты это заслужил, сынок, — его отец улыбнулся, провел рукой по плечу сына и жестом пригласил того следовать за чиновниками в столовую. — Отчеты по миссиям оказались... полезными. Намекнул ему, что Альянс начал делать нечто подобное. 

— Папа, — немало удивившись, сказал Гаррус. Под строгим взглядом отца он тоже понизил голос. — У них есть свой собственный Советник по борьбе с Жнецами. Где-то. 

Его отец пожал плечами и направился в столовую. Его отец. Почти солгал. Примарху, не меньше. Гаррус понял, что замер на месте и ускорил шаг, догоняя отца. 

— Она у них действительно есть. Но Альянс просто не слушает ее. Я не хотел бы, что бы Турианская Иерархия совершила бы ту же ошибку, — он повернул умеренный пристальный взгляд на Гарруса. — Мы не можем демонстрировать слабость. Ты же знаешь. 

Гаррус кивнул. 

— Иерархия озабочена быстрым ростом Альянса. 

— Иерархия была озабочена быстрым ростом Альянса с самого инцидента у Ретранслятора 314. Гордость не позволяет тыкать носом в историю. Человечество за сто лет сделало то, что у нас заняло тысячу. Они никогда не покажут своего беспокойства — или что-то подобное — из-за этого. Они не хотят считаться слабыми. Только не под угрозой. Один намек, что Альянс начинает принимать меры, которых нет... 

— Достаточно, чтобы заставить их делать то, чего иначе они бы не сделали, потому что Примарх не хочет позволить человечеству выбиться в герои, в то время как нас застанут со спущенными до шпор штанами. 

Его отец фыркнул и покачал головой. 

— Человеческие идиомы. Грубые, но иногда очень точные. Они могут быть наивными, глупыми детьми на Цитадели, но они смелы. Альянс не должен был спасать Путь Предназначения, и, хотя никто не говорит об этом вслух, все это знают. 

— Знаешь, это Шепард приказала. Я... я сказал ей пожертвовать Советом. 

— Я сделал бы то же самое, — сказал его отец. — Но именно это я и имею в виду, когда говорю об их смелости. Пожертвовать собственным флотом — очень немногочисленным флотом — было смело. И такие смелые решения человечества им только на пользу. Место в Совете менее чем за тридцать лет. — Звучит так, будто ты ими восхищаешься. 

— Отчасти так. Но часть меня возмущена ими. 

— Верно. Типично для турианцев. 

— Времена меняются. Мне кажется, только дурак откажется меняться вместе с ними, — его отец пожал плечами. — А мне как-то не хочется быть дураком. 

Гарруса избавило от необходимости отвечать внезапное появление помощника, который чуть ли не силой усадил его по правую руку от Примарха. Он задавался вопросом, возможно ли активировать видеозапись на омни-туле так, чтобы никто не заметил. Звук, по крайней мере, возможно. Иначе Шепард никогда ему не поверит.

Отредактировано. DrDre

Комментарии (1)

Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.

Регистрация   Вход

Darth_LegiON
1    Материал
Гаррусу, однако, в рассказе выделили очень важную роль в Иерархии... Я уже не помню, был ли он в игре советником Примарха. Повод вернутсья к прохождению трилогии!
0