Последний штурм. Глава 1

Открыв глаза после безмятежного сна, Джим увидел уже ставшее привычным ему помещение лазарета. Это было хорошо освещенное помещение со светлыми стенами, несколькими койками, попарно стоящими вдоль стены и множеством медицинской аппаратуры, о назначении которой Джиму почти ничего не было известно. Раны, которые он получил около недели назад, почти не болели, и только перевернувшись со спины на правый бок, Джим почувствовал боль в правом плече. Она была не сильной, но ощущение было весьма неприятным.

Доктор Зиммер, старший военный врач на «Берлине», сидел за своим столом и проверял ежедневные отчеты медперсонала. Его редко можно было застать за другой работой — лечением больных и раненых в основном занимались его подчиненные, а Зиммер только отдавал поручения и рапортовал капитану о состоянии здоровья экипажа корабля.

Спросонья доктор неохотно встал с койки, и оперевшись на правую ногу, почувствовал боль в бедре, которое также было ранено. Джим негромко застонал. Зиммер услышал это, повернул голову в его сторону и произнес:

— А, Рамирес! Проснулся? Как самочувствие?
— Нормально. Готов выходить на службу, — Джим хотел вернуться в строй как можно скорее и не стал говорить о болевых ощущениях на месте ранений.
— Я сам решу, когда будешь готов. Тебе...

Внезапно дверь медицинского отсека открылась, и в помещение вошел ладный мужчина высокого роста в офицерском мундире. На погонах мундира красовались три золотистых полоски, свидетельствовавших о том, что носитель мундира является капитаном <nobr>1-го</nobr> ранга.

«Сэр!» — в один голос произнесли Рамирес и Зиммер.

— Вольно. Доктор, как состояние раненого?
— Идет на поправку, сэр. Думаю, через пару дней его можно будет снова отправлять в бой.
— Славно... надеюсь, Рамирес, подобных случаев больше не повториться?
— Никак нет, сэр!
— Нам нужны такие опытные солдаты. Но твои поступки ни к чему хорошему не приведут.
— Я понимаю, сэр...

На корабле все знали эту историю. Джеймс вместе со своим отрядом сражался против сил «Цербера» на одной из колоний Альянса. Противник имел прекрасных командиров, и использовал отточенную в многочисленных сражениях с силами Альянса тактику «Блицкрига», которая делала его грозной силой. Захватив столицу колонии, «Церберовцы» окопались, так как Альянс получил подкрепление и пошел в контратаку. В числе солдат, участвующих в контратаке был и отряд лейтенанта Рамиреса. Альянс пытался подавить плотным огнем пулеметные точки противника, но безуспешно. Потери были велики, «Церберовцы» же не потеряли и половины от этого числа. Генерал, командующий атакой, приказал отступить, но Джеймс ослушался, и отдал своим солдатам другой приказ — вести подавляющий огонь по одной из позиций противника. Бойцы со своей задачей успешно справлялись, но никто не ожидал, что произойдет дальше. Рамирес в одиночку пошел на подавленную огнем позицию противника. Это было равносильно самоубийству — остальные огневые точки неприятеля могли вести огонь без каких-либо затруднений, чем они и занялись — Рамирес был очень хорошей целью на ровном пространстве. Кинетический барьер выдержал несколько попаданий, но под плотным огнем он устоять не мог. Получив четыре пули — две в живот, одну в правое плечо и одну в правую ногу, Рамирес упал, не дойдя до своей цели. Члены его отряда, опешив от подобного поступка, быстро проявили инициативу, вытащили своего командира из-под огня и отнесли его в укрытие. Там его раны обработали панацелином, и отряд пошел в отступление вслед за остальными.

Джеймса доставили на «Берлин» в тяжелом состоянии. Несмотря на своевременную обработку ран панацелином, раны были глубокими, и только огромный опыт и профессионализм доктора Зиммера помогли спасти Рамиреса.

Опыт Зиммера был подкреплен не только стационарным лечением больных, но и его участием в боевых действиях. До начала войны «Первого Контакта» Томас был лишь студентом в медицинском колледже на Шаньси, и жизнь шла своим чередом, но после нападения он записался в добровольцы и стал полевым врачом. Он спас не один десяток человеческих жизней, и примерно столько же отнял жизней у турианцев. Война сильно изменила внешность Зиммера — в его черных волосах пробивалась седина, появились морщины, исчез блеск в карих глазах. Но больше всего война повлияла на его мировоззрение — после ее окончания он решил не идти по гражданской линии профессии, а стать врачом на боевом корабле. Томас служил на многих кораблях — от фрегатов, до несущих крейсеров и дредноутов, довольно быстро поднялся по карьерной лестнице и в конечном итоге оказался на «Берлине».

Причина необдуманного поступка Джима крылась в том, что в тот день он узнал о гибели своей жены и трехлетней дочери. Они эвакуировались с Земли, и, казалось бы, все ужасы той бойни, которую устроили Жнецы на родной планете человечества позади, но корабль, на борту которого они находились, проходил через звездную систему, подвергшуюся нападению Жнецов. Военные корабли Альянса пытались задержать их, чтобы дать шанс кораблям с беженцами, но несколько крейсеров не могли противопоставить армаде Жнецов практически ничего...

Когда был отдан приказ на отступление, Рамирес вспомнил свою дочь, ее рыжие кудри, полные жизни голубые глаза, ангельский голосок, которым она так радостно произносила заветные для любых родителей слова «мама» и «папа»... Он вспомнил свою жену, которую так любил — вспомнил их первый поцелуй, первую ночь, проведенную вместе, день, когда она родила ему ту прекрасную девочку, которую он полюбил больше жизни... А теперь они мертвы. Джим потерял смысл жизни, и именно в тот момент ему пришла в голову мысль: если загробная жизнь существует, то семья ждет его там.

Каждую ночь, на протяжении всей недели после ужасной новости, Джим видел один и тот же сон: он вместе со своей семьей отдыхал на море. Дочь и мама играли с мячиком на пляже, а Джим плавал.

— Давай, еще разок! Молодец! — обращалась Кейт, жена Джеймса, к своей дочери, которая кидала резиновый мяч своей маме, и делала это весьма точно для трехлетней девочки.
— Мама, я, правда, молодец? — спрашивала Диана свою маму?
— Конечно, солнышко! — Кейт обняла дочь и радовалась успехам девочки. — Ты самая прекрасная девочка на свете!

Джим вышел из воды на берег, и Кейт, завидев его, сказала Диане — так звали ее с Джеймсом дочь:

— Давай девочка моя, беги к папе!
— Папа!

Это слово означало Джима очень многое. То маленькое существо с прекрасными глазами цвета ясного полуденного неба и рыжими волосами, которые после воды не были кудрявыми, как обычно, а ровно легли на голове, было для него самым важным во всей его жизни.

Но внезапно наступал шторм и, лазурное небо становилось темным из-за грозовых туч и к берегу неслась с бешеной скоростью огромная волна. Она накрывала всех, находящихся на пляже, в том числе и Джима с его семьей. Он чувствовал, что не может дышать и захлебывается, но не это пугало его. Его пугали отчаянные крики о помощи его жены и дочери...

— Джим, помоги!
— Папа! Мне больно!

Джеймс поворачивал свою голову и видел их тела, превращающиеся в пепел...

После этого странный, невероятно низкий голос с механическим акцентом звучал в голове Джима:

«Мы забрали у тебя все. Теперь ты будешь страдать!»

Сейчас перед глазами Джима снова проплыли светлые моменты их счастливой семейной жизни... Только присутствие капитана и Зиммера сдерживало его от того, чтобы горько заплакать.

— Зиммер, я бы хотел поговорить с Рамиресом наедине.
— Как скажите, капитан, — произнеся эти слова, доктор вышел из лазарета и направился в сторону кают экипажа.

Капитан посмотрел на Рамиреса и сказал:

— Джеймс... Я понимаю, что тебе пришлось пережить. Но это не повод губить себя. Мало того, ты подверг опасности и свой отряд.
— Этого больше не повторится, сэр. Я готов поступить на службу в любой момент.
— Тебе нужно отдохнуть. Мы направляемся на Цитадель, для ремонта и снабжения «Берлина» всем необходимым. Погуляй по станции, сходи в какой-нибудь ресторан или бар, ты должен развеяться.

«Никакой бар не вернет мне семью», — подумал Джеймс, но он прекрасно понимал, что капитан прав. Если он не развеяться, то его мысли могут довести его и до более глупых поступков, чем идти в одиночку напролом на укрепленную позицию противника.

— После этого ты вернешься к выполнению своих обязанностей. Твой отряд ждет тебя.
— Спасибо, сэр. Я не подведу.
— Я знаю, — сказал капитан и вышел. Вслед за ним вышел и Джеймс. Он отправился в каюту экипажа, чтобы сообщить своему отряду новость о возвращении в строй.

С каждым из них у Джеймса были хорошие отношения. Фактически, его отряд стал для Джима второй семьей. Они частенько проводили время вместе, коротая его между боевых заданий, и по несколько раз в день навещали Джеймса в лазарете. Игра в карты, несмотря на запрет подобных развлечений на кораблях Альянса была их излюбленным занятием. Этим солдаты занимались и сейчас.

Игра была настолько оживленной, что солдаты не заметили, как Рамирес вошел в каюту. Один из играющих в карты начал жаловаться остальным:

— Келлер, зараза, спалил, как я вискарь пил... Что, скажите, ну что он забыл в каюте? Зачем ему шарахаться среди солдат? Пусть сидит у себя, или около БИЦа...
— Хм, попало тебе?
— Еще как... Я мол, капитан, корабля, и я не допущу, чтобы члены экипажа распивали алкогольные напитки... Тьфу! Гребаный сухой закон!
— Ты легко отделался, Мастерс — сказал Зиммер, ожидавший окончания разговора капитана с Рамиресом. — Ты уже не в первый раз попадаешься.
— Да брось ты. Мы бывает, ТАКОЕ на заданиях видим («такое» Мастерс произнес с особым выражением), что мурашки по коже... «Церберовцы» например, хасками оказались!

То, что солдаты «Цербера» чем-то походили на хасков, могло объяснить их успешность в бою — они были на порядок сильнее и быстрее среднего пехотинца Альянса, следовательно, получали в бою огромное преимущество. Также они носили тяжелую броню, которая делала их гораздо массивнее — это оказывало на пехотинцев Альянса сильный психологический эффект.

— Не может быть...
— Это правда, Зиммер — прервал разговор Джим. — «Церберовцы» частично являются хасками.

Джим вспомнил, как выглядели эти существа (назвать их людьми язык не поворачивался) — из под человеческой кожи синим цветом просвечивали импланты, а их демонические глаза, светившиеся таким же синим, внушали страх на подсознательном уровне...

— Лейтенант, присаживайся! Сыгранем! — сказал сержант МакДауэлл, командир одной из двух групп отряда Рамиреса.
— Ну, раз вы закончили, то я вернусь к своим обязанностям, — обратился Зиммер к Джиму и направился к выходу.
— В другой раз, Стотти. Есть какие-нибудь новости? — любые новости с фронтов сейчас были очень важны для всех, Джеймс не был исключением.
— Ну, главную новость думаю, ты знаешь.

Джеймс знал — создание союза между турианцами и кроганами. Капитан Шепард — СПЕКТР, самый известный человек в галактике, приложил немало усилий для этого, но дело того стоило — Палавен, родная планета турианцев, теперь мог рассчитывать на помощь кроганов, которая была им необходима для выживания. Это позволяло турианцам отправить свою флотилию, которая считалась самой сильной в галактике, на помощь Земле. Кроганы же, в свою очередь, были излечены от генофага — генетического заболевания, примененного турианцами и саларианцами из отчаяния около 1400 лет назад, во время кроганских восстаний. Бешеная рождаемость кроганов сменилась на постепенное вырождение — лишь одна беременность из тысячи заканчивалась удачными родами. Но теперь одна из самых выносливых рас, способная восстанавливать свою численность с невероятной скоростью, была на стороне органиков, отчаянно пытавшихся найти любой путь для выживания.

Сам факт того, что этот союз, считавшийся невозможным, был создан, воодушевил очень многих. Человечество поняло — битва за свою жизнь еще может быть выиграна. Это же поняли все остальные расы. И только правительство саларианцев выражало недовольство по поводу излечения генофага. Они боялись, что кроганы захотят отомстить, но это не входило в их планы. Новый вождь кроганов, Урднот Рекс, вместе с Урднотом Бакарой, собирались разорвать круг насилия, который не давал кроганской цивилизации нормально развиваться, а сосредоточиться на созидании.

— Еще бы, — ответил Джим — Эту новость уже неделю мутузят. А поновее ничего нет?

Внезапно раздался басистый голос главного пилота корабля, Аарона Уинтерса:

«Всему экипажу: приготовиться к переходу через ретранслятор».

Это означало, что не более чем через пятнадцать минут «Берлин» пришвартуется на Цитадели.

«До контакта с ретранслятором... 3... 2...1...»

Джим почувствовал что-то странное, но он не мог сказать, что именно. Ему казалось, что на несколько секунд все процессы в его организме остановились, но в то же время он продолжал дышать, слышать и видеть. Это чувство было необъяснимо.

— Поновее? Отступаем по всем фронтам, новее некуда!
— Плохо дело... Надеюсь, мы найдем способ их одолеть.
— Еще как найдем, лейтенант! Креветки огребут!
— Ну-ну... — вставил свой комментарий Дариус, который, будучи редкостным пессимистом, очень часто вызывал раздражение у других членов отряда. Несмотря на это Дариуса в отряде уважали — он был очень опытным боевым инженером, и в бою на него всегда можно было положиться.

Когда странное чувство закончилось, Джим подошел к иллюминатору и увидел необычайно красивую космическую станцию невероятных размеров. Уинтерс запросил разрешение на стыковку, и полетел к ближайшему стыковочному шлюзу Альянса.

— Дариус, заткнись. Мы еще отпразднуем победу, вот увидишь! — произнес Мастерс, для которого празднование какой-либо победы был гораздо важнее самой победы.

Через интерком раздался голос капитана:

«Всем остающимся на корабле: говорит капитан. Я схожу на берег, за старшего остается капитан Черданцев»

— Ну ладно, ребята. Пошли на берег, — сказал Скотти.
— Я чуть позже пойду, — ответил Рамирес. Ему хотелось есть и он собирался пойти в столовую.
— Тогда подтягивайся в «Чистилище», оторвемся! — ответил МакДауэлл.

Джим услышал звук стыковки, и открытия шлюза — первые из тех, кто получил увольнительную, уже сошли с корабля.

Корабельная столовая обычно представляла собой оживленное место, но в настоящий момент в ней почти никого не было — время завтрака давно прошло. Единственным человеком, находящимся в столовой, был повар, который занимался готовкой обеда. Джим подошел к нему, и тот без разговоров выдал Рамиресу завтрак: гречневую кашу с мясом, два куриных яйца, сваренных вкрутую, несколько кусков хлеба и густой напиток розового цвета, который повар назвал странным словом «кисель».

Съев все это и выпив кисель (который пришелся Джиму весьма по нраву), он сдал посуду повару, поблагодарил его за хорошую еду и отправился к лифту. Джим вошел в лифт и нажал на кнопку «1». За несколько секунд Рамирес был доставлен на первую палубу, двери открылись и он увидел БИЦ — Боевой Информационный Центр, работа которого была очень важна для корабля. На нем производилось наведение на вражеские цели, данные передавались оружейникам, которые, в свою очередь, вели огонь. Также БИЦ был навигационным компьютером корабля, имеющим огромные мощности, и исполнял роль информационного терминала для членов экипажа. Вокруг БИЦа стояли компьютеры с голографическим интерфейсом оранжевого цвета, которые выполняли различные второстепенные роли — освещение, водоснабжение и многие другие функции.

На палубе Джеймс долго задерживаться не стал, и направился прямиком к шлюзу. Пройдя процедуру дезинфекции, он вышел из шлюза и направился к лифту, не смотря по сторонам. Джим собирался пойти в бар «Чистилище» и встретиться там с сослуживцами.

Зайдя в бар и осмотревшись, Джим пришел в восторг: в последний раз он видел нечто подобное несколько лет назад в одном из земных клубов, название которого он уже давно забыл. Огромное пространство, светомузыка и освещение прекрасно вписывались в атмосферу бара. Да и баром назвать это было трудно — это был самый настоящий развлекательный клуб — напитки, танцы и многие другие развлечения. «Чистилище» было потрясающим местом для тех, кому нужно было отвлечься от насущных проблем. Джим был именно таким человеком.

Рамирес отправился к барному столику и увидел там Скотти.

— Эй, Джим! А мы как раз тебя ждем!

Действительно, Скотти был не один. Весь отряд Рамиреса сидел за столиком и ждал МакДауэлла, попивая различные напитки, крепость которых варьировалась от безалкогольных до таких, по сравнению с которыми чистый спирт казался бы сладким нектаром. Единственным отсутствующим был Мастерс, которого капитан поставил в наряд за случай с распитием спиртного на корабле.

— Давай, заказывай. Можешь нас всех угостить, мы сопротивляться не будем! — улыбаясь, сказал Скотти.

— Боюсь, чтобы вас напоить, мне придется взять кредит на пару лет, — Джим посмотрел в глаза Скотти. — хотя нет... пожалуй, на десяток.

Скотти был веселым парнем, и всегда сохранял чувство юмора, даже если ситуация оказывалась далеко не смешной. Он был добряком, но в то же время всегда был готов яростно сражаться. Отличало же его то, что, несмотря на любую дозу алкоголя, принятую внутрь — будь то рюмка, стакан или литр — МакДауэлл всегда оставался на ногах и не пьянел. Форма Альянса нового образца прекрасно шла Скотти: его и без того широкие плечи становились еще шире, а бицепсы и «крылья» прекрасно подчеркивались и выделялись на фоне остальных солдат, что привлекало внимание дам. Почти каждую увольнительную (а за образцовую службу капитан давал их ему часто) он очаровывал какую-нибудь девушку, рассказывая о чудесных краях галактики, на которых побывал. Если бы девушки знали, что реальность куда скромнее... Не последнее место в его арсенале занимала и лесть, но преподносил он ее так, что девушки буквально становились от Скотти зависимыми... до конца увольнительной. Ни одного контакта Скотти в отношения не переводил и не собирался.

— Что будете заказывать? — спросил бармен-саларианец у Джима.
— А что посоветуете?
— Могу предложить вам «Таинственный напиток», — произнес бармен, — его делают специально обученные ворка на «одной» из закрытых планет.
— Можно попробовать. Сколько с меня?
— 20 кредитов.

«Да я за 20 кредитов себе ящик виски куплю!» — подумал Джим. Действительно, 20 кредитов для напитка — баснословная цена.

— Э-э... пожалуй, дайте лучше бокальчик виски.
— 1,5 кредита.

«То-то же. Зарплата у меня не резиновая».

— Благодарю, — сказал Джим, взял напиток и включил свой инструментрон, чтобы расплатится.

Инструментрон был вещью, необходимой для любого солдата любой армии, но им пользовались и гражданские. Голографический интерфейс оранжевого цвета, такой же, как на компьютерах «Берлина», совершенно не доставлял никакого дискомфорта — он не ощущался вовсе. Разница отличалась в функционале инструментрона — боевая модель могла перегружать щиты противника, распылять панацелин на ранения, поджигать и замораживать предметы, но такое удовольствие стоило очень дорого. Недавнее изобретения Альянса — универсальный клинок — Джим еще не получил. Ему нужно было спуститься на нижнюю палубу к инженеру Маннергейму, но времени Рамирес выделить никак не мог. Также инструментрон позволял поддерживать связь с другими людьми на определенных радиочастотах. Гражданская модель же почти ни одной из этих функций не имела — исключение составляла лишь функция портативного устройства связи, поддерживающего также просмотр видеозаписей, прослушивание музыки и многое другое. Инструментрон позволял перечислять платежи и хранить деньги в электронном виде. На счету Джима было 350 кредитов — совсем недавно он получил зарплату.

Расплатившись, Джим отправился к столику и предвкушая вкус виски, сел за него. Но стоило Джеймсу приступить к напитку, как внезапно раздался странный звук, похожий на взрыв.

— Эй, вы слышали? — сказал Рамирес?

Внезапно музыка прекратилась и по интеркому раздался голос одного из командиров СБЦ:

«Говорит командор Бейли, Служба Безопасности Цитадели. Станция атакована неизвестным противником. Прошу вас, пройдите к ближайшему посту охраны и следуйте указаниям сотрудников».

— Что за?.. Неужели жнецы добрались до Цитадели? — сказал Скотти?

Осмыслив это сообщение, Джим подумал:

«Похоже, отдых откладывается. Нужно добраться до „Берлина"...»