Пробужденная армикар. Глава 2

Сон без сновидений кому-то мог бы показаться отдыхом. Но для меня это значило, что с момента смерти Рисома прошли не часы, а минуты. Казалось, я всего лишь на минуту закрыла глаза, но высоко стоявшее солнце говорило о том, что я проспала несколько часов. Болела голова, ныла рана на руке, припекало солнце. Я приподнялась на локтях и попыталась встать. Рвотный позыв подступил к горлу, и меня стошнило, несмотря на пустой желудок. Слабость, тошнота, боль.
Я не настолько глупа, чтобы думать о том, как несправедливы духи, оставившие мне жизнь, но забравшие Рисома. У меня — никого, у него — семья. Я хотела умереть — у меня имелись на то причины. Свои причины. Они казались мне вполне логичными. А Рисом... Еще совсем недавно он сидел с командой за столом и рассказывал, что подарит сыну, когда приедет домой. Все случилось именно так. Я все еще стояла на коленях, не находя скорее моральных сил, чем физических, чтобы подняться, когда почувствовала, что на меня смотрят. Это необъяснимое чувство, интуиция, называть можно как угодно, но оно меня не подводило ни разу. И сейчас на меня смотрели, оценивали. Я напряглась, пытаясь определить, кто наблюдатель, обвела взглядом окружавшие меня заросли. В десяти—двенадцати метрах от себя, в кустах малинового цвета, я заметила глаза, а наблюдавший, увидев, что обнаружен, показался из зарослей.

Таких животных я не встречала ни на одной планете. Красная с черными полосками кожа, толстые, сильные лапы, оканчивающиеся когтями, не уступающие по длине моим, и вытянутая морда с двумя шипами над ноздрями. Он смотрел своими зелеными глазами на меня, не мигая, толстый короткий хвост оставался неподвижен. «Он оценивает меня, — поняла я, — прикидывает, насколько я опасна. А привлек его запах крови... или костра, или... да что угодно. Он мог оказаться здесь и случайно, хотя каждого из армикар учат, что случайностей не бывает». Словно подтверждая мое предположение о привлекших его запахах, зверь немного приподнял морду, подставляя ее ветру, дувшему от меня к нему и втянул воздух. Должно быть то, что он унюхал, прибавило ему аргументов в пользу нападения, потому как лапы он расставил шире, будто готовясь к прыжку, а хвост его напрягся и слегка приподнялся. Очень «кстати» оружие и броня находились от меня гораздо дальше, чем зверь, и он успеет добраться до меня раньше, чем я — до них. «Эзмэке», — выругалась я про себя, не спуская глаз с хищника. Тот издал протяжный не то рык, не то вой. Сама не знаю почему, но я ему ответила ревом. Зверь внимательно посмотрел на меня и снова втянул воздух. Я перевела взгляд на свою руку и увидела, что рана, подернутая корочкой, снова открылась и из нее сочится кровь. Совсем немного, но достаточно, чтобы тварь двинулась ко мне. Расстояние между нами все сокращалось, мое тело напряглось, повинуясь инстинктам, когти впились в землю, ища опоры. Когда до меня ему оставалось около трех метров, и он приготовился к прыжку, я, опередив его, прыгнула сама. Я целилась, чтобы впиться ему в спину когтями, но зверь оказался проворнее и увернулся, клацнув острыми зубами в паре сантиметрах от моей ноги. Он смотрелся крупным и сильным, почти по пояс мне в холке. Резко развернувшись, он снова направился ко мне, я сделала выпад рукой, пытаясь царапнуть его по глазу. В последний момент он отвел морду, и я не попала ему в глаз, но оставила глубокий порез возле носа, прямо под рогом. Он снова издал рык и тряхнул мордой. Я, не оставаясь в долгу тоже проревела. Когда хищник снова пошел на меня, а я легко перепрыгнула через него, попутно нанеся ему рану на спине, то поняла — мне это нравится. Я чувствовала себя древней турианкой, которая охотится, добывая еду. Я — хищник, как и он, только забыла об этом. Зверь терял много крови, он измотался, но не желал сдаваться. Он даже ни разу не ранил меня и, сделав неловкое движение, не смог увернуться от моих рук. Я впилась ему в бока руками, ногами, врезаясь когтями, уперлась в спину. Я даже хотела вцепиться ему в шею зубами, повинуясь какому-то первобытному инстинкту, но здравый смысл перевесил, ведь тварь вполне могла быть ядовитой для меня и даже капля крови в моем рту приведет к анафилактическому шоку. Потому я резким движением, прилагая все силы, свернула ему шею, услышав характерный хруст. Только когда он замер, я отпустила зверя. Все тело было перемазано кровью животного, сердце бешено стучало, но я впервые чувствовала себя живой. Задрав голову к небу, я ликующе и победно закричала. Эта традиция канула в небытие, как дикость. Я знала, что некоторые турианцы все еще отправляются в лес с голыми руками, без брони и оружия, за доказательством своей силы и приносят тело первого хищника, который на них нападет. Но таких остались единицы, хотя раньше эта традиция соблюдалась в каждой семье. Только теперь я поняла, что я — воин, и мои сражения в броне и с оружием — это другое. Он напал на меня сам, я соблюла все правила, и я жива, я — воин.

Обуреваемая новыми ощущениями, я повернулась к лесу и замерла. На меня смотрели пятеро вооруженных людей, на лицах их застыли ужас и отвращение.
Четверо пистолетов и одна винтовка смотрели на меня, а люди, державшие их в руках, казались настроенными не менее враждебно, чем зверь, напавший на меня только что. Дабы не искушать судьбу я подняла руки вверх, хотя мне этого очень не хотелось, но люди, державшие меня на прицеле, стояли далеко. Так же далеко, как мое оружие. Мой пыл иссяк, и уж их-то я точно не смогу разорвать голыми руками. Люди обратились ко мне на общем языке:
— Подойди ближе, но только без глупостей. Ты понимаешь нас? — три мужчины и две женщины, в форме Альянса.
— Понимаю, — спокойно ответила я, приближаясь к ним. Меня не смущало, что одежды на мне нет, что я перемазана кровью животного и ситуация откровенно идиотская. — Вы солдаты Альянса? — я хотела показать, что не какая-нибудь дикарка, обитательница здешних джунглей.
— Вопросы обычно задают те, у кого есть оружие, — ответил один из мужчин. Естественно, самый крупный самец из них. Я хмыкнула про себя.
— У меня тоже есть оружие. Только оно лежит в-о-о-он там, — я указала на сложенную горкой броню и пистолет, лежащий рядом с ней. Одна из женщин и мужчина посмотрели в указанном мной направлении.
— Что ты здесь делаешь? Сколько вас? — продолжал спрашивать крупный мужчина.
— Я сюда упала в спасательной капсуле. Наш корабль, принадлежавший турианскому правительству, взорвался, но я не знаю, почему. Спастись я успела. Насколько мне известно, я здесь одна. По крайней мере, была, пока этот зверек не решил мною позавтракать, а потом и вы подтянулись. Ну, а вы что здесь делаете и сколько вас? — видимо, тон мой позабавил их — второй мужчина улыбнулся, а двое женщин хмыкнули. Но говорил по-прежнему только здоровяк.
— Пойдешь с нами, — люди держались уже менее настороженно, оружие на меня направляли только двое, но каждый рассматривал меня внимательно, на лицах читалось отвращение даже при моем слабом познании человеческой мимики. Кровь животного походила на мою, хотя и была более яркой. Но люди, видимо, таких тонкостей не замечали и не интересовались, не ранена ли я. «Такие вежливые и милые», — улыбнулась я про себя.
— Ну, раз уж вы так просите, — я шевельнула мандибулами и направилась к своей броне и оружию.
— Ну, уж нет. Ты пойдешь безоружным. Макс, забери его вещи, — второй мужчина направился к моим вещам. Я остановилась, раздумывая, рассказать ли им, что я не «он», а «она». Видели ли они обнаженного турианца? А хоть одну турианку? Меня позабавило их отношение к моей наготе. Они смотрели на меня со странной смесью интереса и отвращения. Наверное, и я бы так смотрела на голого человека. Да я и на одетого так смотрю. Только, пожалуй, без интереса.
— Ну, возможно, вы дадите мне хотя бы одеться? Или вам настолько по душе мой вид, что и этого не позволите? — от чего-то именно женщины смутились первыми.
— Оденься, — пожал плечами вожак, как я его про себя прозвала. Он был с меня ростом, мускулистый, с довольно-таки длинными светлыми волосами и растительностью на лице. Не самый неприятный из этой пятерки, как я решила про себя, пока натягивала на себя одежду. Пожалуй, рыжеволосая невысокая женщина с лицом, осыпанным какими-то мелкими пятнышками и торчащими в сторону ушами, выглядела гораздо противнее. Исходило от нее что-то эдакое, чего я не могла описать словами. Но своим чувствам я привыкла доверять. Это одна из особенностей армикар, которым обучают. Второй самец был немного меньше того, что говорил со мной, темноволос, с чистым лицом, двигался быстрее и гибче. Возможно, у него нет той грубой силы, что у здоровяка, но он наверняка не менее опасный противник. Последние — светловолосая самка и темноволосая. Прям как на подбор — все люди разные. Первая — тихая, почти не высказывавшая ко мне интереса. Мне трудно было судить о ней. По крайней мере, винтовку она держала в руках уверенно. Темноволосая же смотрела ей прямо в глаза, и, казалось, она так и фонтанирует энергией. Хоть она и стояла на месте, мимика выдавала нетерпение. Куда только спешить? Люди странные, и их либо невозможно, либо очень трудно понять. Они сами себя не всегда понимают, куда уж мне тогда...

Мы шли через лес колонной. Я в середине, темноволосой выпало держать меня на прицеле, хотя я ощущала, что она не сильно старается и вовсю глазеет на меня. Прямо так спиной и чувствовала. Здоровяк время от времени оглядывался на меня. Я же шла спокойно, даже расслабленно, не опасаясь их. Собирались бы убить — я бы лежала сейчас рядом с тушкой убитого мной зверя. Они — солдаты Альянса, и мне тоже интересно, что они здесь делают.

Наш путь занял около часа, и мы вышли к небольшому лагерю.
Я насчитала десять палаток, разбитых в радиусе двадцати-тридцати метров. Лагерь охраняли пятеро вооруженных людей. Здоровяк обратился ко мне:
— Пойдешь со мной, — он говорил утвердительно, без малейшего намека на вопросительные нотки в голосе. Остальные провожатые разбрелись по лагерю, но продолжали поглядывать в мою сторону.
— Так и быть, пойду, — меня не раздражала его манера разговора, но я решила не отвечать ему как пленная. Он направился к одной из палаток, бывшей немного больше остальных; я последовала за ним. Высоты палатки хватало, чтобы стоять во весь рост, между головой и потолком оставалось еще около полуметра. Внутри громоздились контейнеры разного размера, служившие то столом, то лавкой, в зависимости от величины. Над одним из столов склонился мужчина, разглядывая что-то на поверхности.
— Капитан, — обратился к нему здоровяк, — у нас тут гость, — он все так же не опускал оружия, будто постоянно ожидая, когда я кинусь на него, хотя оружие мне никто не вернул, как и броню. Моя одежда была испачкана кровью вперемешку с грязью. Капитан неторопливо перевел взгляд на меня, лицо его не выдало никаких эмоций. Первая равнодушная реакция на меня за день. Я пошевелила мандибулами, но не сказала ни слова, ожидая, чтобы они обратились сами, только сложила руки за спиной и поставила ноги на ширину плеч — так обычно люди делают, если стоят перед старшим по званию. Капитан бегло осмотрел меня, его взгляд уперся мне в глаза.
— Вы ранены?
— Нет. Это не моя кровь, — ответила я бесстрастно.
— Когда мы нашли его, он разорвал зверя. Джонсон вчера пристрелил такую тварь в джунглях, когда она напала на него, — здоровяк говорил это со смесью брезгливости и чего-то еще, то ли уважения, то ли опасения. Мне трудно было разобрать человеческие эмоции — их слишком много. Но капитан смотрел на меня все так же спокойно, будто и сам по утрам имел привычку убивать по зверю перед завтраком.
— Выйди, Брон, — приказал он здоровяку, не сводя с меня глаз. Брон, видимо, засомневался, можно ли оставить нас одних, но не решился спорить с капитаном и удалился.
— Как вы оказались на планете? — голос спокойный, нетребовательный. Я рассказала ему правду:
— Мой корабль потерпел крушение. Я не знаю, что произошло, но едва успела сесть в спасательную капсулу. Корабль взорвался, — я решила не говорить ему о Рисоме. Это уже не имело значения, а лишних вопросов не хотелось. — Капсула упала на эту планету и, как и корабль, едва я покинула ее, взорвалась. А сегодня утром ваши люди, — слово «люди» получилось у меня несколько пренебрежительным, и он это заметил, — нашли меня и любезно попросили, — я намеренно сделала ударение на этих словах, — пройти с ними. И вот я перед вами.
— Что это был за корабль, с какой целью и куда он следовал? — капитан смотрел пронзительными серыми глазами так, словно знал заранее все, что я скажу, и теперь лишь проверяет меня.
— Турианский военный корабль «Меходмак». Мы патрулировали этот сектор космоса по приказу. Более я сказать ничего не могу.
— Ясно, — капитан все никак не сводил с меня глаз, и я так же не желала отводить от его глаз взгляда. Знала, что это немного дерзко, но не хотела уступать человеку. Я не пленник. — Мои люди, — и его «люди» прозвучало с совершенно иной интонацией, словно подчеркивая его значимость, — не поняли, что вы не «он», а «она».
— Это имеет какое-то значение? — я дернула мандибулами.
— Увидим, — он отвернулся от меня. — Вам выделят палатку, но оружие пока не отдадут. Вы можете пройти к нашему медику, чтобы он вас осмотрел. Это все.
Не заставляя себя ждать, я без возражений неторопливо вышла из палатки.

На меня не смотрел только ленивый. Кто открыто таращился, а кто глядел якобы мимо меня или исподлобья, но смотрели, наверное, все. Меня это даже позабавило. Брон так и стоял неподалеку с крайне недовольным видом.
— Не покажешь мне, где моя палатка? Твой капитан распорядился насчет этого, — я откровенно улыбалась. Брон с плохо скрываемым раздражением повернулся ко мне спиной и направился куда-то вглубь лагеря. Палаткой то, что мне выделили, назвать можно было с очень большой натяжкой. Кусок ткани, натянутый между ветками и прикрепленный веревками, привязанными к вбитым к земле колышкам. Я могла в ней либо сидеть, подобрав ноги, либо лежать, но тогда они бы торчали снаружи. Не выразив недовольства, я лишь хмыкнула и даже поблагодарила здоровяка. Он бросил на меня брезгливый взгляд и ушел. Можно подумать, я вымазана экскрементами. А еще про турианцев говорят, что они не любят людей. Солнце уже клонилось к закату, разжигались костры.

Я не пошла к медику. Рана снова затянулась корочкой, а в очередной раз терпеть чужие взгляды мне надоело. Немного хотелось есть, но вряд ли у них найдется что-то подходящее, да и я не хотела ничего просить. Я примостилась в палатке, свернувшись клубком, чтобы ноги не торчали, и неожиданно задремала, хотя спать не собиралась. Вокруг меня стояли другие палатки, но все люди собирались у костров, и вокруг меня стояла тишина — должно быть, потому сон и сморил меня.
— Что ты тут делаешь?! Я непонятно выразилась?! — я не сразу поняла, кто говорит, но проснулась. Очень тихий звук доносился из одной из палаток. Едва ли другие люди его слышали, так как я различала мерное сопение из других спальных мест, но мой слух был острее. Послышалась еле слышная возня.
— Зачем тебе выражаться, когда ты все прекрасно даешь понять своими делами. Постоянно вертишь задницей, когда я рядом, надеваешь майки с вырезом. Не строй из себя недотрогу. Ты тоже хочешь, — я закатила глаза к потолку и недовольно фыркнула. Не хватало мне еще слушать, как люди спариваются. Гадость какая. Я натянула на голову подобие подушки, что лежало в палатке. Но все равно услышала звук шлепка.
— Ты озабоченный. Тут жарко, что мне еще одевать? Броню? И задницей я не крутила. Ты мне противен. Убирайся.
— Ну уж нет, — снова послышалась возня, но теперь она напоминала борьбу. Я сильнее натянула подушку на голову. Ох уж эти люди. У них очень странные брачные игры. Звук был тихим, но тут я услышала всхлипы и почему-то насторожилась. Чутье подсказывало, что это уже не игры.
— Пожалуйста, не надо, — самка плакала, звук борьбы стих. — Я не хочу.
— Позовешь на помощь — и все узнают твой маленький секрет, — хриплый мужской голос так и источал похоть, а женщина снова всхлипнула, но уже совсем безнадежно. Я вышла из палатки и огляделась по сторонам, пытаясь определить, откуда идет звук. Самец, похоже, возился со своим ремнем, так как раздавалось легкое металлическое бряцанье. Тихо рыкнув, я пошла на звук. Палатка стояла немного в отдалении от других, но мне понадобилось всего пара секунд, чтобы дойти до нее. Она оказалась больше моей, и вход прикрывался куском плотной ткани. Я резко отодвинула ее и увидела на полу двоих людей. Женщина, вся в слезах, прижимала руки ко рту, самец лежал на ней со спущенными штанами, руки его уже почти стянули форму женщины. Он был гораздо больше и явно сильнее, на его правой щеке виднелся след от пощечины, он даже не заметил меня, так велико в нем было желание. Я схватила его за плечи и просто таки оторвала от самки. Мужчина не успел еще опомниться, как я со злостью схватила его за горло. Не знаю даже, откуда во мне набралось столько сил, но я приподняла его за горло одной рукой. Вышина палатки позволяла мне стоять в полный рост, даже оставалось свободное пространство. Женщина перестала всхлипывать и замерла на полу, шокированная таким поворотом событий; самец болтал ногами в воздухе и обеими руками держался за мою руку, держащую ему за горло. Спущенные штаны опутывали его ноги. Я приблизила лицо к нему и прошипела:
— Спаривание должно быть добровольным. Она сказала, что не хочет. Я могу оторвать тебе твою штучку, — я перевела взгляд вниз, указывая, что именно имею в виду под «штучкой». — Она у вас, смотрю, совсем беспомощная и ничем не защищенная, не то, что у нас, хотя я и таким отрывала его. Так что это не составит труда.
Самец, к моему удовольствию, испугался. Пыл мой немного улегся, и сил поубавилось, потому я отпустила его шею.
— Ты больше такого не сделаешь. Это будет наш маленький секрет, о котором ты никому не скажешь, — я угрожала ему таким же тоном, каким он только что угрожал женщине. — Все понял? — на смену страху пришел гнев, но он сдержался, надел штаны и выскочил из палатки.
Я все еще тяжело дышала и смотрела на вход в палатку, через который он только что выскочил, когда услышала за спиной смех. Я удивленно повернулась и уставилась на смеющуюся самку. Она опять прикрывала рот руками, но теперь она смеялась, а не плакала. Я удивилась этому столь явно, что она сказала:
— Это нервы. Нервный смех. Спасибо. Ты спас меня, — она торопливо начала застегивать свою одежду, а я все же решила прояснить ситуацию.
— Я не «он», а «она». Неужели так трудно отличить? Вы, люди, для меня тоже все на одно лицо. Вас только по волосам и растительности на лице и отличаю. Хотя и это не всегда помогает, но все же. У меня же гребень короче, чем у мужской особи. Ох... — я покачала головой. Ну, что с них взять?
— Ой. Прости. Я... просто думала, что ты очень молодой турианец и гребень у тебя еще не вырос. А под броней других признаков не видно.
— Другие видели меня голой, и это все равно не помогло им сообразить, что к чему. Хотя к их оправданию могу сказать, что я стояла далеко от них и потом сразу оделась. Но все же... Хотя ладно. Это не важно, — я направилась к выходу из палатки. Женщина все так же сидела на полу.
— Спасибо тебе еще раз, — услышала я, когда уже вышла из палатки и направилась к своей.
Заснуть снова не составило особого труда. Более того, я прямо-таки отключилась, как только свернулась клубком в своих «шикарных апартаментах». И опять — никаких снов.

Удар по лицу чуть выше мандибулы разбудил меня. Передо мной на коленях стоял вчерашний бесштанный самец. Только теперь штаны оказались на месте, а в руке он держал длинный нож, который он тут же приставил к моей шее, где кожа была мягкой и уязвимой.
— Ну как тебе? Нравится? — прошипел он, изо рта вылетела слюна. В утренних лучах особенно отчетливо было видно, как капли проделали дугу и упали мне на грудь.
— Ну, это не самое худшее мое пробуждение за последние дни. Так что можно даже сказать, что нравится, — я смотрела на него совершенно спокойно, мой тон был насмешливым, что разозлило его еще больше. Он сильнее надавил на нож, и я почувствовала боль.
— Тебя даже никто не хватится. Тут на тебя всем плевать.
— Ну, тебе уж точно, — пробурчала я, чувствуя, как по коже течет струйка крови, а сама я начала злиться всей абсурдности ситуации. Мужчина пнул меня ногой в бок.
— Поднимайся. Выйдем из палатки, — он продолжал прижимать клинок к моей коже, но развернуться в палатке нам двоим было весьма проблематично, отчего ситуация казалась еще более абсурдной. Только нож добавлял серьезности. Кое-как мы выбрались наружу, и мужчина кивнул в сторону леса, толкнув меня в спину, приказывая идти к нему. И мы пошли.

Лагерь еще спал, дымились костры, а солнце этой планеты едва выглянуло из-за горизонта. Окружающей меня красотой природы мешал насладиться гадкий человек, приставивший свой нож ко мне. Я могла рискнуть и справиться с ним тут, но что-то мне подсказывало, что, если нас застанут, то еще посчитают, что это я на него напала. Ничего, подожду, пока мы зайдем подальше в лес. А он, похоже, тоже хотел отвести меня подальше. «Пусть из моего панциря сделают тазик кроганы, но этот умник думает меня порешить по-тихому», — я раздраженно пошевелила мандибулами. Меня раздражал запах этого человека, духи — он даже пах неприятно! Я решила, что не буду дальше ждать и уже напряглась, чтобы сделать сильный прыжок в сторону. «Вот сейчас», — подумала я и тут же подпрыгнула вверх, поднявшись на высоту чуть меньше метра и удовлетворенно улыбнулась про себя, увидев, что он, если и ожидал от меня какой-нибудь фокус, то не такой. Я мягко приземлилась на землю, чуть согнув ноги и тут же ринулась к ближайшему дереву, чтобы укрыться за ним. Но он быстро взял себя в руки и... «Ну, конечно, у тебя есть пистолет! У меня тоже есть... в палатке». Он уже целился в меня. А мне, собственно, некуда деваться, кроме как спрятаться за деревом, в стволе которого тут же застряла пуля. Он шел ко мне, быстро сокращая расстояние. Я посмотрела вверх и мне в голову пришла отчаянная мысль. Мои когти впились в ствол, и я быстро начала карабкаться вверх. За эти секунды я успела подумать, что уж очень много раз за последнее время мне пришлось почувствовать себя дикой, первобытной турианкой, и какой все же это бред. Я поймала себя на том, что улыбаюсь. Густая красная листва хорошо скрывала меня от человека, и я довольно проурчала, когда поняла, что он меня не видит. Не будет же он... мимо меня просвистел выстрел. «И не жаль термозарядов. Как же я тебя разозлила», — подумала я, стараясь не шуметь и не задевать ветки, чтобы он не определил мое местонахождения. Больше он не стрелял. Прошло около получаса, прежде чем я позволила себе медленно переместиться на дереве, чтобы посмотреть вниз. Мужчину я нигде не видела и не чуяла его запаха, хотя он мог догадаться подойти с безветренной стороны... но вряд ли ему хватит на это ума. Прошло время, прежде чем я решила спуститься. Должна признать, что это у меня получалось хуже, а уж сколько шума я наделала... Или это мне так казалось потому, что в лесу стояла тишина?
Солнце взошло и даже начало пригревать. Перекликались птицы...

Раздался выстрел. В следующий миг в мое тело вошла пуля.